События вокруг Зимнего разворачивались своим чередом. Разумеется, картина его штурма не имела ничего общего с героическими экранизациями в кино. За день сюда собрали несколько рот юнкеров из Ораниенбаума, Петергофа, Инженерной школы, 2 орудия Михайловского училища, пару сотен уральских казаков, роту женского ударного батальона, человек сорок безруких и безногих инвалидов-"георгиевцев", да несколько десятков гарнизонных офицеров. Вот и все. Никакого плана обороны не было. То и дело защитников перетасовывали из одних помещений в другие. Приказания были противоречивые, а порой глупые. Например, не поддаваться на провокации и ни в коем случае не открывать огня. Даже при штурме — только если нападающие будут стрелять первыми. Ни пулеметов, ни другой техники. Даже расположения помещений дворца, входов и выходов никто не знал.

Днем патрули юнкеров и большевистское оцепление стояли на расстоянии, не трогая друг друга. У главного входа дворца из запаса дров сложили баррикаду. В открытую, презирая опасность, прошел через красное оцепление генерал М. В. Алексеев. В Зимнем он выбранил руководство, призывающее офицеров на свою защиту и не имеющее, чем их вооружить. Выбранил бестолковщину и бардак последнего оплота правительства и ушел, убедившись в крайней несерьезности "обороны".

К вечеру обстановка стала ухудшаться. Стягивались матросы, красногвардейцы. Поскольку в городе перевес большевиков определился, воинские части, заявлявшие о нейтралитете, теперь рьяно выступили за большевиков. К тому же Зимний дворец с огромными винными погребами и «царскими» богатствами представлял очень уж заманчивую цель. Плюс — наступила темнота, придающая храбрость…

Орудия Михайловского училища, получив непонятно чей приказ, были увезены едва они выехали с Дворцовой площади, сопровождавших их юнкеров избили, а пушки, естественно, отобрали. С броневиком подошел Литовский полк, начал бить и разоружать юнкерские патрули. Пришлось снять их и отойти во дворец. Обсудив отсутствие артиллерии, переговорив с осаждающими, ушли казаки. Остающимся казаки объяснили: мы, мол, думали, что здесь серьезно, а оказалось — дети, бабы да жиды.

Подошел Павловский полк. Вынудил к сдаче юнкеров 2-й Ораниенбаумской школы и занял Генштаб. Прокатился слух, что там убивают генерала Алексеева. Загоревшись спасать его, женская рота и инвалиды пошли на вылазку. На площади по ним открыли огонь. Они понесли потери и вернулись. Около 19 часов из окон Генштаба начали обстрел Зимнего. Электростанция находилась в руках матросов, поэтому дворец был ярко освещен, в то время как нападающих скрывала темнота. В 22 часа заговорила «Аврора». И палила она не один раз. Стрельбу вела «пробойными» зарядами, предназначенными для срочной чистки стволов от снега и инея. Но иногда лупила шрапнелью. Во дворец было три попадания. Из-за близкого расстояния шрапнель не разлеталась, шрапнельные стаканы попадали во дворец неразорвавшимися.

Командиры осаждающих периодически делали попытки штурма. Таких «фальстартов» был не один. "По выстрелу «Авроры», "по трем винтовочным выстрелам". Открывали сильную пальбу из пулеметов и броневика, но защитники отвечали огнем, и осаждающие отступали за укрытия. То и дело бухала «Аврора», действуя на психику обороняющихся. Среди ночи саданула из трехдюймовок Петропавловка, днем державшая «нейтралитет». После 23 часов красногвардейцы и матросы начали просачиваться через окна со стороны Невы. Баррикаду, осыпаемую пулями со всех сторон, пришлось оставить. Дворец уже кишел агитаторами. Группа пьяных матросов бесцельно бегала по помещениям и взрывала гранаты. Юнкера в такой обстановке совсем пали духом. Со стороны Невского от них явились делегаты. "Пусть придут и выгонят нас". Ушли юнкера Петергофской школы, шаталась Ораниенбаумская.

Просачивавшихся в окна красногвардейцев разоружали, но когда их скопилось достаточно, они набросились и разоружили самих юнкеров. А когда обнаружилось, что за баррикадой уже никого нет, сплошной поток штурмующих во главе с Антоновым-Овсеенко и Чудновским беспрепятственно хлынул со стороны Дворцовой площади. Внутри дворца никакого сопротивления не было — при подавляющем неравенстве сил оно было немыслимо. Временное правительство арестовали и отправили в Петропавловку. Юнкеров, взятых во дворце, жестоко избивали. Часть ударниц были изнасилованы. Солдатня восхищалась "Ну и бабы! Одна полроты выдержала!"

(Потом покончила с собой.) Кое-кого убивали по темноте да под горячую руку.

Несколько штурмующих утонули в вине во время вакханалии в дворцовых погребах. Многие упились до смерти. От разграбления Зимний дворец спасла вовсе не революционная дисциплина. Просто главные ценности распоясавшимся хамам были не нужны. Им бы чего попроще. Тащили вино из погребов, еду из буфетов. Рвали обивку мебели. Шелковую — на портянки, кожаную — на сапоги. Все лестницы дворца были заблеваны пьяными.

Петроград пал. В Москве прошло не так гладко. Четко организовать переворот даже всего в двух городах большевикам было еще не под силу. Более бестолковым был совдеп. Более энергичным командующий округом полковник Рябцев. Правда, гарнизон и тут объявил «нейтралитет», главной силой правительства стали опять училища, опять юнкера. В Москве у большевиков не было матросов. Вместо них ударной гвардией стали двинцы. Это были фронтовые преступники — дезертиры, грабители мародеры, содержавшиеся в Двинской тюрьме. При угрозе германского наступления их вывезли в Москву. А накануне переворота под предлогом голодовки совдеп перевел их из тюрьмы в лазарет. Вооруженным нападением двинцев на юнкерские патрули, которое те отбили, началось московское кровопролитие.

Быстро и решительно взять верх большевики не могли. И контингент московского «пролетариата» был более умеренный. И свободного доступа к оружию они не получили. Оружие хранилось в кремлевском арсенале под охраной вполне большевистской пулеметной роты прапорщика Берзиня. Но подступы к Кремлю Рябцев занял юнкерами и оружия из древних стен не выпускал. Пулеметной роте был предложен ультиматум о сдаче. Сначала солдаты хорохорились, но после предупредительных выстрелов из миномета замитинговали и постановили сдаться. При сдаче кто-то из ожесточившихся юнкеров дал по солдатам две очереди из пулемета. Этот факт моментально стал известен и широко использовался большевиками для агитации в частях гарнизона и на рабочих окраинах.

Чиновный Петроград был надломлен еще с февраля постоянными потрясениями. Москва была городом более прочным — торговым, промышленным, обстоятельным. В Москве и родился термин "Белая гвардия". В противовес Красной, ее составили добровольцы из интеллигенции, студенты, гимназисты, офицеры, находившиеся в отпусках и на лечении, отставники. В руках белогвардейцев и юнкеров остались центральные кварталы. Большевики окружали их со стороны рабочих окраин. Постепенно они набирали силу, собирали оружие среди железнодорожных грузов, на подмосковных складах. В ремонтных мастерских нашлись огромные 152-миллиметровые французские осадные орудия. Их установили на Воробьевых горах, на нынешней смотровой площадке. Весь город — как на ладони. Крупнокалиберные снаряды полетели на выбор — по любому зданию, по Кремлю.

К осаждающим целыми эшелонами стали подходить подкрепления. Матросы из Петрограда. Красногвардейцы из Иваново-Вознесенска. Осажденным помощи ждать было неоткуда. Ни войск, ни казаков, ни Временного правительства, ни одного благоприятного известия из других городов. Когда однозначно удостоверились в победе большевиков в столице, когда в Москве тоже обозначился их перевес, одна за другой стали выступать на их стороне «нейтральные» части гарнизона. С полевой артиллерией и пулеметами.