Как и полагал, почти все лица окаменели. Он уже это проходил – пару лет назад.

– Проверю лично. Можете не носить плащи с этим номером, разве что я или ваш десятник отдаст другой приказ, но номер должен быть нашим. И вышитым красной нитью.

– Красные Шестерки, да?

Нур, конечно же.

– Да, стражник, Красные Шестерки. Некоторые, возможно, о нас слышали, другие – нет. Те, кто слышал, могут понарассказывать всяких сказочек остальным. Важно то, что рота сделает, а не то, что сделала. А отныне… – Кеннет заглянул Нуру прямо в глаза и нашел там то, на что он и надеялся. Несмотря на агрессивный тон и гневно сжатые кулаки – холод и спокойствие. – Отныне вы – ее часть.

Ему захотелось откусить свой язык. Такие разговоры хороши в героических эпосах, а не когда он стоит перед группкой циничных, битых судьбою забияк.

– Вы уже меня оценили, – продолжил он. – Молодой, глупый, немного безумный и рыжий. И командиры его не любят, раз уж передали ему нас. А теперь я стану оценивать вас. Понятно?

– Так точно!

Он отсалютовал, получил ответные салюты и направился к выходу. За ним топало пополнение шестой роты.

* * *

Это утро было другим. Двери ударили в стену так, что чуть не слетели с петель, и внутрь вошла Бесара.

Кайлеан перестала расчесывать волосы Дагены.

После исключительно скверной ночи была она злой и невыспавшейся. Их учительница заставила ее надеть соответствующую «ночную одежду», то есть длинную, до пят рубаху, накрахмаленную так, что в ней с трудом можно было двигаться. «Меекханская дама эскорта никогда не пойдет спать в чем-то другом», – пояснила Бесара коротко. Материал одежды был жестким, а оборки у шеи и на запястьях – раздражали. К тому же всю ночь рубаха задиралась так высоко, что начинали мерзнуть ноги. Конечно, Даг, как верданнская княжна, могла спать в чем захочет. Ближе к полуночи Кайлеан была готова ее убить, слыша спокойное похрапывание. Потому с мстительным удовлетворением разбудила ее за час до рассвета и устроила «княжне» утренний туалет.

– Ой-ой, – проворчала Кайлеан, когда с косяка двери посыпалась замазка. – Или это новое испытание? Я сейчас должна пискнуть как девчонка и потерять сознание со страха?

Дальнейшие злобные слова застряли у нее в глотке. Бесара выглядела как пять футов и четыре дюйма ярости. Конечно же, была она безукоризненно одета, а прическа ее представляла собой образец совершенства. Но глаза метали молнии.

Ну и, ясное дело, она не выказала ни капли удивления, увидав девушек на ногах.

– Завтра, – рявкнула Бесара.

– Что – «завтра»?

– Завтра вы должны быть в замке у графа.

Кайлеан кивнула и вернулась к расчесыванию. Дагена даже не вздрогнула.

– Кто это решил?

– Сам дер-Малег. Только что явился посланник. Якобы мать его приболела, через несколько дней они выезжают на север, а потому просит, чтобы княжна прибыла в его замок уже завтра, чтобы хоть некоторое время порадоваться ее компании. А Эккенхард, пропади его душа во Мраке, согласился.

Девушки переглянулись. Наконец Дагена пожала плечами:

– Хорошо.

– Хорошо? – Кайлеан показалось, что от тона Бесары стены покрылись изморозью. – Он посылает вас на смерть. Вы и дня не проживете в том змеином гнезде. Они вас раскроют и убьют. Или хуже того.

– Возможно. – Кочевница чуть улыбнулась и склонила голову. – Зачеши наверх, Инра.

Кайлеан присела в поклоне:

– Конечно, ваше высочество.

Бесара миг-другой молчала.

– Это что, демонстрация для меня? Княжна и ее дама при утреннем туалете? Вы не знаете ничего. Не умеете одеваться, говорить комплименты, вести себя за столом, понятия не имеете, как разговаривать с аристократией, а как – со слугами. Не сумеете вытянуть информацию и у ребенка. Вы…

– Мы – из чаардана Ласкольника, госпожа Бесара. – Кайлеан закончила укладывать волосы Даг и критично осмотрела результат. – И мы согласились на все это. Остальное не имеет значения.

– Не имеет значения? – Черные глаза угрожающе сузились. – Вы такие глупые или такие высокомерные?

Кайлеан вздохнула:

– Ни одно ни другое. Давно, когда чаардан только возникал, Ласкольник охотился на банду Саврехса-лес-Моноха. Бандит этот знал провинцию как никто другой, сидел в наших землях с конца войны, старый налетчик, и сперва рвал се-кохландийские а’кееры, а потом, в годы мира, не сумел найти себе места. У него имелись по селам и городкам верные люди, он был знаком с вождями кочевых племен, мог, если нужно, найти подмогу по одну и по другую сторону границы, а когда узнал, с кем имеет дело, – исчез. Кха-дар рассказывал мне как-то, что он три месяца планировал, как вытащить изгнанника из укрытия, как расставлял силки, подсовывал якобы плохо охраняемые караваны. Нет, госпожа Бесара, – Кайлеан вскинула руку, – я хочу закончить. Это должно было стать большой охотой, но однажды пришла весть, что лес-Монох покинул лежбище и крадется в глубь империи. Кха-дар поднял чаардан на ноги – а было у него в ту пору едва с дюжину лошадей, – по дороге созвал еще нескольких всадников и настиг банду на полдороге от Лифрева.

– И зачем ты мне это рассказываешь?

– Потому что я видела это много раз: интриги и фортели, которые планируются на много дней наперед, не получаются, поскольку кто-то заплутал или немного запоздал. А потому, когда планы рушатся, надо либо проводить долгие дни, составляя планы новые, либо просто сделать то, что нужно… – Она поколебалась. – Я не могу найти подходящих слов, госпожа Бесара…

– Ты говоришь об импровизации?

– Да. И нет смысла рассчитывать на то, что мир ляжет тебе под ноги – когда ты становишься против других, у этих других уже есть свои планы и желания.

– Ну, – Дагена хищно улыбнулась и, несмотря на платье и чудесную прическу, на миг выглядела как истинная дикарка с пограничья. – Чаще всего они хотят увидать свою стрелу у тебя в кишках. У нас, когда мы теряем кого-нибудь из чаардана, говорят: «такая судьба», а потом идем в амрех к семье и, если можем, садимся на коня, чтобы отомстить. Мы чтим Ейффру, но не кланяемся ей до земли, рассчитывая на улыбку судьбы. А значит, если приходится быстро менять планы, мы не плачем и не жалеем себя, потому что на войне такое случается. А это ведь война, верно?

Бесара глядела на них двоих, и было заметно, как уходит ее гнев. А потом неожиданно она присела в глубоком поклоне.

– Жаль, что у меня нет полугода, чтобы отшлифовать вас в истинные бриллианты. Наше второе утро – и вы меня снова удивили. У нас есть еще день. Не станем уже играть в сплетни о местной аристократии, но я научу вам нескольким вещам, которые, возможно, спасут вам жизнь. Как обмениваться информацией без слов, как выйти из закрытой комнаты, как передать сообщение. Но сперва – завтрак. Может, вчерашнее пирожное?