— С большой буквы.

— Верно. — Она мимоходом взглянула на подпись на листке иположила его на полку справа от себя, где, Рози не сомневалась, листокзатеряется в общей куче бумаг еще до окончания дня.

— Ну вот, — произнесла Анна тоном человека, который толькочто покончил с неприятными, но необходимыми формальностями и теперь можетсвободно перейти к тому, что ему действительно нравится. — Что вы можетеделать?

— Делать? — переспросила Рози. Ей неожиданно стало плохо.Она поняла, что сейчас произойдет.

— Да, делать. Что вы умеете делать? Скоропись, например?

— я… — Она сглотнула. Когда-то, в старшей школе, она двагода училась скорописи и получала отличные оценки, но те дни давно прошли, исейчас она вряд ли вообще сможет писать без орфографических ошибок. — Нет.Когда-то училась, но не более того.

— Другие секретарские навыки?

Рози медленно покачала головой. В глазах снова защипало. Онаотчаянно заморгала, пытаясь сдержать теплые слезы. Переплетенные пальцы рукопять засверкали белыми костяшками.

— Печатать на машинке умеете?

— Нет.

— Математика? Бухгалтерский учет? Банковское дело?

— Нет!

Анна Стивенсон поискала в бумажных дебрях карандаш, извлеклаего и в задумчивости постучала резинкой на конце карандаша по белым зубам.

— Вы могли бы работать официанткой?

Рози невыносимо хотелось дать хоть один положительный ответ,но она представила огромные подносы, которые приходится таскать официанткамвесь день напролет… а потом вспомнила о своей пояснице и почках.

— Нет. — прошептала она. Она проиграла битву со слезами;маленькая комната и женщина, сидящая за столом напротив, расплылись, ихзаволокло туманом. — Во всяком случае, не сейчас. Может, через месяц-другой.Спина… она слишком слаба сейчас.

Господи, до чего же похоже на ложь! Услышав подобные фразыпо телевизору, Норман цинично смеялся и принимался разглагольствовать облаготворительных «кадиллаках» и талонах на бесплатное питание для миллионеров.

Однако Анна Стивенсон, похоже, не очень обеспокоилась.

— Что же вы все-таки умеете делать, Рози? Хоть какими-топрофессиональными навыками вы обладаете?

— Да! — воскликнула она, приходя в ужас от резких, сердитыхинтонаций в собственном голосе и не желая не только спрятать, но дажеприглушить их. — Да, почему же нет? Я могу вытирать пыль, я могу мыть сосуду, ямогу стелить постели, я могу пылесосить ковры, я могу приготовить ужин длядвоих человек, я могу заниматься любовью с мужем раз в неделю. И еще я могусносить побои. Да, это мое главное умение. Как вы думаете, в окрестныхспортивных залах нет открытой вакансии спарринг-партнера для начинающихзаниматься боксом?

А потом она по-настоящему разрыдалась. Она рыдала,уткнувшись лицом в ладони, как часто делала за годы, прошедшие со дня ихсвадьбы, рыдала в полный голос и ожидала, когда Анна наконец скажет, чтобы онавыметалась на улицу, что они могут найти на свободную койку другую женщину,которая не станет демонстрировать свое остроумие.

Что-то коснулось ее руки. Открыв глаза, Рози увидела передсобой коробочку с салфетками «Клинекс», которую протягивала ей Анна Стивенсон.И — невероятно, но это так — Анна Стивенсон улыбалась.

— Не думаю, что вам придется становиться чьим-нибудьспарринг-партнером, — проговорила она, — Мне кажется, все у вас со временем образуется— так ведь всегда бывает, поверьте. Возьмите салфетку и утрите слезы.

И пока Рози приводила себя в относительный порядок, Аннарассказала ей об отеле «Уайтстоун», с которым «Дочери и сестры» поддерживаютдавние и взаимовыгодные отношения. Отель «Уайтстоун» принадлежит корпорации, вдиректорский совет которой в свое время входил отец Анны, и немало женщин судовольствием брались за работу в отеле. Оплачиваемую, разумеется. Аннасообщила

Рози, что ей придется трудиться ровно столько, сколько позволитбольная спина, а если через двадцать один день общее физическое состояние неулучшится, работу нужно будет оставить, чтобы пройти в больнице тщательноемедицинское обследование.

— Кроме того, вы начнете работать в паре с женщиной, котораяуже знает, что к чему. Скажем так, с консультантом, который живет в «Дочерях исестрах» постоянно. Она будет обучать вас и отвечать за вас. Если вы украдетечто-нибудь, отвечать придется ей, а не вам… но вы ведь не склонны к воровству,я надеюсь?

Рози затрясла головой.

— Кроме кредитной карточки мужа, я за всю жизнь ничего неукрала, да и ею воспользовалась только раз. Чтобы он меня не выследил.

— Вы останетесь в «Уайтстоуне», пока не подыщете себечто-нибудь более подходящее, а это обязательно случится — не забывайте оПровидении.

— С большой буквы.

— Да. Мы просим вас лишь об одном: постарайтесь выполнятьсвои обязанности в «Уайтстоуне» как можно лучше — хотя бы ради тех женщин,которые придут после вас, если не по другим причинам. Вы понимаете, что я хочусказать?

— Да, — кивнула Роза. — Чтобы они потом тоже могливоспользоваться этой возможностью.

— Чтобы они потом тоже могли воспользоваться этойвозможностью. Совершенно верно. Хорошо, что вы оказались здесь, РозиМакклендон.

Анна встала из-за стола и протянула обе руки жестом, вкотором чувствовалось уже не едва заметное, а явно бросающееся в глазанеосознанное высокомерие, которое Рози увидела в ней и раньше. Помедливмгновение, Рози встала и приняла протянутые руки. Их вальцы соединились надзаваленным бумагами столом.

— Мне осталось сообщить вам еще о трех вещах, — сказалаАнна, — Это важно, поэтому я прошу, чтобы вы успокоились и выслушали менявнимательно. Сможете?

— Да, — ответила Рози, очарованная взглядом голубых глазАнны Стивенсон.

— Во-первых, то, что вы взяли кредитную карточку, неозначает воровства. Деньги принадлежат не только ему, но и вам в одинаковойстепени. Во-вторых, в том, что вы хотите вернуть свою девичью фамилию, нетничего, противоречащего закону. Она остается за вами на протяжении всей жизни.В-третьих, вы можете стать свободной, если захотите.

Она умолкла, глядя на Рози своими замечательными голубымиглазами, не отпуская ее рук.

— Вы меня понимаете? Вы можете стать свободной, еслизахотите. Свободной от его кулаков, свободной от его мыслей, свободной от него.Хотите ли вы этого? Хотите ли вы стать свободной?