Девушка как будто смутилась.

– Сейчас, командор, я работаю над романом, посвященным сложностям личных взаимоотношений, со всеми вытекающими отсюда надеждами, мечтами и недоразумениями, – она нервно кашлянула, словно извиняясь.

Ваймс поджал губы.

– Да. Похоже, идея неплохая, но здесь я вам вряд ли помогу. Хотя на вашем месте я бы ввел побольше батальных сцен – но это просто первое, что пришло мне в голову, – и мертвых тел, выпадающих из шкафа… и, возможно, войну в качестве общего фона.

Джейн неуверенно кивнула.

– Весьма ценные замечания, командор, и многое говорит в их пользу, но, полагаю, тогда личные отношения отойдут на задний план?

Ваймс задумался.

– Да, наверное, вы правы.

А потом непонятно откуда, наверное, из каких-то темных глубин сознания, явилась неожиданная мысль, как это уже случалось не однажды, иногда в кошмарах.

– Мне интересно, задумывался ли какой-нибудь писатель об отношениях между охотником и жертвой, полицейским и загадочным убийцей. Или о слуге закона, который иногда должен мыслить как преступник, чтобы выполнить свою работу, и который бывает неприятно удивлен тем, как хорошо у него это получается. Я просто размышляю вслух, сами понимаете, – неловко добавил Ваймс и задумался, откуда, черт возьми, взялась эта идея. Не исключено, что ее вызвала странная Джейн и даже, возможно, знала ответ.

– Кто-нибудь еще хочет чаю? – бодро спросила Ариадна.

Леди Сибилла молчала, когда они ехали обратно, поэтому Ваймс решил смириться и сделать первый шаг. Вид у жены был задумчивый, что всегда настораживало.

– Ты сердишься, Сибилла?

Та несколько секунд непонимающе смотрела на него, а затем произнесла:

– За то, что ты велел этим оранжерейным цветам перестать хандрить и заняться устройством собственной жизни? Ох, боги, нет, конечно. Ты сделал именно то, что я от тебя ожидала, Сэм. Как всегда. Я сказала Ариадне, что ты ее не подведешь. У нее маленький доход, и, если бы ты не вправил девушкам мозги, полагаю, в конце концов она бы метлой выгнала их за порог. Нет, Сэм, я просто гадаю, что творится у тебя в голове, только и всего. Не сомневаюсь, некоторые полагают, что стражник – это всего лишь работа, но ты ведь так не считаешь, да? Я очень тобой горжусь, Сэм, и другим ты мне не нужен, но иногда я тревожусь. В любом случае ты молодчина. Я с огромным интересом буду ждать, что напишет юная Джейн.

На следующий день Ваймс взял сына на рыбалку. Несколько мешало то, что оба совершенно не владели этим искусством, но Юный Сэм, впрочем, не расстроился. Он нашел среди сокровищ в детской сеть для ловли креветок и возился с ней на отмели, охотясь за раками, а иногда застывал неподвижно, чтобы на что-то посмотреть. Справившись с изумлением, Ваймс осознал, что Юный Сэм совершенно счастлив; один раз он даже показал любящему отцу какую-то штуку в ручье – «это как насекомые в воде, только шкура у них как из камушков». Ваймс подошел и убедился, что мальчуган совершенно прав. Его это поразило даже больше, чем сына, который на самом деле – как он объяснил отцу, пока они шагали домой обедать, – хотел проверить, бывают ли у рыб какашки. Сэма Ваймса никогда в жизни не занимал этот вопрос, но, видимо, он представлял большой интерес для мальчика, настолько, что на обратном пути Юного Сэма пришлось удержать, чтобы он не помчался обратно посмотреть – ведь если рыбы не вылезают для этого на берег, то… фу, какая гадость.

Сибилла пообещала вечером еще раз сводить Юного Сэма на скотный двор, поэтому Сэм Ваймс мог заняться своими делами – делами, которые привлекают внимание стражника на тихих сельских тропках. Ваймс обладал городской сметкой, он не знал, что такое сметка деревенская, но, наверное, она была как-то связана с умением душить горностаев и, не нагибаясь, определять, что такое сказало «му» – корова или бык.

Бредя на ноющих ногах по бесконечным акрам и мечтая вновь ощутить булыжники, Ваймс опять почувствовал странный зуд – зуд, от которого у любого копа шерсть вставала дыбом. Натренированные органы чувств подсказывали ему, что поблизости происходит что-то недолжное и громогласно требует к себе внимания. Но неподалеку находился еще один стражник, не так ли? Настоящий старый коп, хоть и ушедший на покой. Впрочем, если ты коп, то до мозга костей; от этого невозможно избавиться. Ваймс улыбнулся. Кажется, настало время дружески выпить с мистером Джимини.

Днем в «Голове гоблина» посетителей не было, не считая вечного трио на скамейке у входа. Ваймс устроился за стойкой со стаканом свекольного пива миссис Джимини и конфиденциально нагнулся к трактирщику:

– Ну, мистер Джимини, что интересненького тут есть для старого копа?

Джимини раскрыл рот, но Ваймс продолжал:

– Палисандровая дубинка, псевдополисская городская Стража? Знаю, что не ошибся. Это же не преступление. Вы воплотили мечту стражника и взяли верную дубинку с собой, чтобы под рукой был маленький дружок, на которого можно положиться, если клиент чересчур вольно себя ведет и не понимает намеков… – Ваймс облокотился на стойку и принялся размазывать небольшую лужицу пролитого пива. – Работа преследует, да? А если ты держишь трактир, то тем более, потому что ты много чего слышишь. Слышишь о вещах, которыми больше не занимаешься, потому что уже не стражник… но сам-то ты знаешь, что ты – стражник. И в глубине души тебя должно беспокоить, если в ваших краях что-то идет не так. Даже я это вижу. У меня чутье стражника. Я чую беду носом. И подошвами. Секреты и ложь, мистер Джимини, секреты и ложь…

Мистер Джимини, с особым старанием вытирая тряпкой пролитое пиво, рассеянно произнес:

– Знаете, командор Ваймс, в деревне все по-другому. Люди думают, что здесь-то можно спрятаться. Но нет. В городе ты всего лишь лицо в толпе. А в деревне на тебя будут пялиться, пока ты не скроешься из виду. Просто ради развлечения. А сейчас, если вы не против, я займусь делами. Скоро придут посетители. Смотрите, куда ступаете, ваша светлость.

Но Ваймс не собирался отпускать добычу.

– Интересная штука, мистер Джимини. Я знаю, вы арендуете паб, но, вы удивитесь, хозяин этой земли по-прежнему я. Мне очень, очень жаль, но еще прежде, чем мы приехали сюда, я взглянул на карту, увидел на нашей земле паб и подумал: какое расточительство… но, таким образом, я – ваш хозяин. Да-да, это не по-республикански, но я хотел бы знать, мистер Джимини: может быть, не все рады видеть командора городской Стражи в этом уютном уголке, м-м-м?

Перед внутренним взором Ваймса появилось видение бедного старого лорда Ржава, прямым текстом сообщившего, что здесь нет ничего интересного.

Лицо у Джимини оставалось бесстрастным, но Ваймс, хорошо знавший эту игру, заметил слегка дрогнувший мускул, что в переводе означало: «Да, но я ничего не говорил, и никто не докажет. Даже ты, друг мой».

Дальнейшая дискуссия не состоялась, потому что один за другим начали собираться труженики села, чтобы отпраздновать окончание рабочего дня. На сей раз в их глазах было гораздо меньше недоверия, когда они кивали Ваймсу по пути к стойке, поэтому он сидел над своей порцией пряного свекольного сока и наслаждался минутой. Блаженство, впрочем, длилось недолго – оно закончилось, когда в бар развязно ввалился кузнец и зашагал прямо к нему: