на земле – войны, голод, нищета, все из-за них. Политики – причина всех бед человечества. Ты должна знать это, когда будешь общаться с ними”.

Так она стала послом “Дёгтя” в высших социальных и низших нравственных слоях Новой Атланты. Нужно было лишь поближе познакомиться с кем-то из чиновничьего отребья, заручившись поддержкой и протекцией. Это избавило бы нас от бюрократии, превратив традиционно непроходимую волокиту в легкую прогулку, но… К несчастью, мы выбрали худший из возможных вариантов.

Как это работает, я объясню на примере Министерства Культуры Новой Атланты. Оттуда с нас потребовали бумажку с печатью и подписью министра, где прописывался РЕКОМЕНДУЕМЫЙ возраст посетителей фестиваля – от шестнадцати и выше. За пределами Новой Атланты эта поебень не нужна и, как аргумент против штрафа, весьма посредственный. Важнее было собрать письменные обязательства с артистов, чтобы в случае чего штрафы ложились на них, это обычная практика.

Я звонил секретарю Министра Культуры целый месяц. Меня записывали на прием снова и снова, забывали о моем существовании, теряли напоминания и всячески волокитили процесс, откладывая рандеву. Это продолжалось вплоть до звонка сверху, после которого меня приняли на следующий день. Зайдя в кабинет, я познакомился и вежливо поинтересовался, сколько у нас есть времени. Убедившись, что его достаточно, я принялся рассказывать почему то, что мы делаем важно для культуры Новой Атланты.

Двадцать минут без остановок я распинался, рассказывая про уникальную ситуацию вокруг фестиваля. Про то, как важно поддержать волну, про то, как много молодых кумиров мы привезем. Объяснял про количество их аудитории и подписчиков, про стимулирование молодого поколения артистов и повышенное внимания к современному музыкальному творчеству города. Это был уникальный шанс, когда сошлось время и место, когда можно было сделать город-бренд.

Натужно улыбаясь, министр слушала и ни-че-го не понимала. Для ее восприятия мира это было так далеко, что в глазах читалось лишь “Был ҡағыҙға ҡул ҡуйамда, кит бынан, ҡутаҡбаш”[9] (“Эту бумагу тебе подпишу и вали отсюда, долбоеб”.)

– Я пыталась это слушать, все это не мое”, – сказала Министр Культуры Новой Атланты.

“Какой же это пиздец” – подумал я и все понял. Она была права, это не ее. Где она и где современная культура? Для нее культура – лишь застывшее во времени прошлое. Ее настоящее – бесконечная ностальгия по гниющему достоянию предков. Бесценное наследие умирает в руках родителей, обвиняющих детей в отсутствии культуры. Чертова молодежь виновата в собственном воспитании, распиле бюджетных средств, распределении теплых мест и в том, что

Где-то, кто-то злой на нас без конца с берега пялится

ГМО, НЛО присылает от сатаны с приветом

Здесь помои и грязь давно, скоро совсем на дно, но я кричу!

Монеточка – Разбитый ковчег

В кресле министра, мать ее, культуры Новой Атланты, сидела марионетка. Безмозглая кукла подписала ненужную бумажку по звонку, которую иной человек ждал бы месяцами.

Получив заветную милость и разочарование, я направился к выходу по старым, зеленым коврам с запахом плесени.

Часть 3. Фестиваль Разбитых Сердец

Справедливо говорят, что цель музыки – возбудить душевное волнение. Никакое другое искусство не пробудит столь возвышенным образом благородные чувства в сердце человека; никакое другое искусство не изобразит перед духовными очами красоту природы, прелесть созерцания, своеобразие народов, бурю их страстей и тяжесть страданий. Сожаление, надежда, ужас, сосредоточенность духа, смятение, энтузиазм, вера, сомнение, упоение славой, спокойствие – всё это и ещё многое другое музыка даёт нам или отнимает у нас силою своего гения и в меру нашей восприимчивости. Она воссоздает даже внешний вид вещей и, не впадая в мелочные звуковые эффекты или в слепое подражание шумам действительности, показывает нам сквозь туманную дымку, возвышающую и обожествляющую их, те предметы внешнего мира, к которым она уносит наше воображение.

«Консуэло», Жорж Санд

Это был самый сложный день за все тридцать три года моей жизни. Перед большим шоу мы закончили оформлять списки для служебного входа в четвертом часу ночи. Не теряя время для сна, я поставил будильник и механически лег спать. В голове был полный штиль, мозг берег силы, представляя завтрашний пиздец.

Проснулся в семь, встал, умылся, оделся во что поудобнее и отправился на Арену. Я приехал первым, она и Полина – часом позже из-за подготовки марафета. Охрана успела распечатать списки, что мы выслали четыре часа назад, выдала ключи от раздевалок и пропустила меня через турникет в недра концертной площадки.

Пару лет назад, работая в этом месте пиарщиком, мы проводили юбилейный ретро-матч. Был биток, больше восьми тысяч душ. В рабочей лихорадке я бежал по цокольному этажу с рацией у виска, пока не отключился. Первый и единственный раз в жизни мозг вырвал собственный кабель питания, я потерял связь с реальностью и встал как вкопанный. Минуты или мгновения спустя, штекер вернулся на место, бобина сансары закрутилась, и я услышал выкрики своего имени по рации.

Расценив произошедшее как ментальную перегрузку, я поделился тем случаем с коллегой на должности специалиста по организации мероприятий. Именно она разбудила меня тогда во время отключки и рассказала про особенную энергетику Атланта-Арены, с которой, рано или поздно, сталкиваются все сотрудники. Я видел и слышал достаточно, чтобы утверждать о странных вещах, происходящих там.

Площадка фестиваля находилась в месте концентрации силы. Это сердце всего города, его эпицентр. Атланта-Арена – живое существо, даже она разговаривала с ней, притягивая приметы, по которым можно было делать ставки. Упадет, пока убирает лед – проиграем. Накрасит красную помаду – победим. Позвонит ночью пьяный нападающий из Швеции – к проблемам в личной жизни. Но в тот день, Арена знала кто главный на фестивале. В тот день я не выключался.

Открыв двери раздевалок и проверив инвентарь, ко мне подошли заспанные девочки-волонтеры. С минуту мы посидели на дорожку, встали и больше не садились. Они убежали расставлять продукты и барахло из райдеров, я – делать все остальное.

Она помогала там, где не успевали мы с Полиной и делала еще десятки дел. Полина контролировала СОТНИ ДЕЛ, от чего периодически срывалась в истерики. Я был готов к подобному, а вот остальная команда, скорее всего, паниковала, услышав от нее что-то типа “ПИЗДЕЦ, У НАС БУДЕТ ПУСТОЙ ЗАЛ! ПОЛИЦИЯ НЕ ПУСКАЕТ МЛАДШЕ ШЕСТНАДЦАТИ!”.

Но Полина тащила, поэтому я наблюдал с понимаем за ее припадками, даже когда она орала на свою сестру Ассоль из-за пустяковых косяков. У Ассоль (да-да,