— Норвежец? — недоверчиво переспросил Барри, как будто она сообщила, что Иванова родня прилетела с Луны.

Иван был финансовый консультант, Трейси советовалась с ним, когда раздумывала, где хранить накопления.

— Забегайте, поболтаем, друзьям Барри бесплатно, — сказал он ей на свадьбе.

Вроде хороший парень, в целом безобидный, а большего, по мнению Трейси, от человека и ждать не стоит. К несчастью, вскоре он разорился и лишился бизнеса. Кому нужны финансовые консультации человека, который и свои-то деньги уберечь не в состоянии. Барри намекал, что не обошлось без мошенничества, но когда Трейси зашла к Ивану за какими-то бумагами, тот объяснил, что потерял флешку с данными всех своих клиентов.

— Видимо, из кармана выпала, — печально сказал он; после этого большинство клиентов ушли. — И я прекрасно их понимаю, — сказал Иван.

— Это ведь даже не традиционный кекс, — распсиховалась Барбара, увидев, как Трейси ковыряет вилкой шоколадный бисквит с кремом.

— Зато не оранжевый, — отметила Трейси.

Конечно, уж кому-кому, а Трейси придираться не пристало. Ей было неуютно в бледно-голубом костюме из полиэстера, который выдавал такую статику, что она опасалась, как бы еще до свадебного торта не пасть жертвой спонтанного самовозгорания. Шляпку она тоже купила, но не надела — в шляпке она смахивала на трансвестита. Можно пересчитать на пальцах одной руки, на сколько свадеб приглашали Трейси, а вот похорон — выше крыши. В основном жертвы убийств. Ни разу не была на крещении. Сразу кое-что понятно о твоей жизни, правда?

Густо-оранжевый был особенно не к лицу Хлое Паллистер, с ее мышастыми волосами и жирной кожей.

— Вечно мать подружки невесты, а мать невесты — никогда, — сказала Линда Паллистер, подсаживаясь к Трейси и с надеждой улыбаясь.

Больше ей не с кем было поговорить. На свадьбу Линда Паллистер надела черную бархатную блузку и юбку из какой-то крашеной паутины — ничего неуместнее и не придумаешь. Да еще нацепила гроздь серебряных колец и браслетов, а также крупное распятие на кожаном шнурке. На вид скорее знак покаяния, чем религиозный символ. Линда обратилась в восьмидесятых — проповедники тогда были не в моде, — и сразу, что нехарактерно, в умеренное англиканство. Ее старшенький, Джейкоб, на свадьбе не появился. Говорят, он менеджер в банке.

— Ваша Хлоя такая красавица, — соврала Трейси.

Если позвонить Линде Паллистер и спросить про детей Келли Кросс, тотчас окажешься под ударом, так? Как, потерялся один из детей Келли Кросс? Надо же, как раз на днях Трейси Уотерхаус просила их пересчитать. Трейси умыкнула ребенка. И не важно, много ли заплатила, не важно, сколько сочинила праведных аргументов, — ничего законного тут нет и не будет.

Она повела девочку обедать в «Белла Италия». Девочка съела пенне общим весом с нее саму, а Трейси погрызла чесночный хлеб. Аппетита не было. Диета похитителя детей. В свое время Трейси перепробовала кучу диет — грейпфрут, F-план, капуста, Аткинс. Самоистязание. Она была крупным младенцем, крупным ребенком, крупным подростком — маловероятно, что в менопаузе она станет миниатюрной женщиной.

В «Гэпе» Трейси купила Кортни одежду — прикладывала к девочке и прикидывала, а на бирки с размерами не смотрела, потому что с габаритами ребенка они, судя по всему, не соотносились.

— Тебе сколько лет, Кортни?

— Четыре, — сказала Кортни — скорее даже спросила. Она с легкостью влезала в одежду для двух-трехлеток.

— Ты для своего возраста маленькая, — сказала Трейси.

— А ты большая, — ответила Кортни.

— Не поспоришь, — сказала Трейси.

Правил взаимодействия с маленькими детьми она не знала и решила, что лучше всего прикинуться, будто они обе взрослые, и беседовать соответственно.

Она накупила Кортни больше одежды, чем планировала, но это была такая славная, такая красивая одежда — в детстве у Трейси ничего подобного не бывало. Полвека назад мать одевала ее в обвисшие сарафаны, нейлоновые джемперы и бурые полуботинки «Кларкс» на шнуровке — даже симпатичный ребенок в таком виде с трудом сошел бы за симпатичного, что уж о Трейси говорить. Когда она появилась, родителям было за сорок, состарились до времени. «Мы уже сдались, — говорила мать, будто это облегчение для них было. — И тут родилась ты».

Родители столько воевали друг с другом, что на ребенка времени не оставалось. Они воевали пассивно, прятались в безмолвной агрессии, а Трейси обитала в одиночном заключении единственного ребенка в семье. Себя считала дочерью войны, хотя к ее рождению война давно закончилась.

Кортни вытерла неизменные сопли рукавом замызганной розовой кофты. Надо купить одноразовых платков — люди с детьми постоянно носят в сумках платки. Наверняка нужен еще вагон детских товаров, но неясно каких. Хорошо бы дети поставлялись с инструкцией и списком необходимого.

Напоследок она купила для Кортни красный дафлкот на распродаже — тряпку, о которой отчаянно мечтала юная Трейси, смертельно унылая в своем буром габардине. У дафлкота была мягкая клетчатая подкладка и длинные пуговицы, по правде деревянные. Смотришь на дафлкот и сразу понимаешь: кто-то о ребенке заботится. Если б не жара в магазине, Трейси посоветовала бы девочке надеть дафлкот сразу, но по спине неприятно струился пот, а ребенок, судя по всему, уже практически вскипел.

Трейси умаялась. Где-то она читала, что люди больше всего устают в магазинах и музеях. Девочка совсем вымоталась.

— Хочешь на ручки? — спросила Трейси.

Под этим весом едва не подогнулись коленки. Совсем крошка, а какая тяжелая. Сила тяготения — как у небольшой плотной планеты. Трейси с Кортни на руках доковыляла обратно до «Мамаш и папаш», забрала сиденье и приладила его в «ауди». Трех часов не прошло с тех пор, как у нее появился ребенок, а она от усталости уже инвалид — неудивительно, что все родители в «Меррион-центре» смахивают на зомби.

Она усадила Кортни в машину и удивилась, когда девочка пристегнулась сама. Они это умеют? Значит, и отстегнуться сможет?

— Не расстегивай, — посоветовала она. — На дороге полно дурных водителей.

Кортни пробормотала что-то в смысле «хорошо». Веки у нее посинели от усталости, и она совсем ошалела — Трейси видела такие лица у малолетних жертв насилия. Поневоле задумаешься. Собственно, удивляться нечему — чему уж тут удивляться? Мозг взрывается, как представишь, что люди делают с детьми. Раскаленная игла, все такое. Или, может, девочку тоже уморили сегодняшние виражи. Четыре часа дня, но время стало эластичным, тянулось в бесконечность.

Трейси глянула в зеркало — Кортни уже спала и сопела, жужжала, точно крупная пчела.

* * *

Интересно, размышлял Джексон, что нужно собаке? Наверное, корм и миска. То и другое он нашел в магазине «Дай лапу». Он отправился в поход по неизведанным землям. У него новая роль. Он знает, кто он, — он владелец собаки. Он еле справлялся с тем, что у него есть сын, — собака явно перебор.