Злая как сто тысяч чертей, Кристина огрызнулась:

— Мне ничего не стоило бы найти их, будь они закодированы в памяти компьютера. Это ты у нас специалист разыскивать старьё по подвалам, чердакам и сейфам. Я для этого слишком современна. Так что поищи себе сама!

— Нам сама! — поправила я. — Чтоб тебе лопнуть, такой современной!

И ничего с ней не поделаешь, хотя читать она в самом деле умела. Я даже удивлялась, как легко мы справлялись с английским. Обе в равной степени обладали способностями к языкам. Овладев греческим, я потом как-то незаметно усвоила и датский, Кристина занималась одновременно венгерским и финским, утверждая, что они очень похожи и просто сами просятся, чтобы их изучать одновременно.

* * *

Освободившись на следующий день от сестры и дедули, дрожа от предвкушаемого наслаждения, я расположилась в библиотеке дедулиной резиденции и с головой погрузилась в фамильные архивы. Любила я копаться в старинных бумагах. Нет, это слабо сказано. Обожала! Мне доставляло глубочайшее наслаждение проникать в прошлое, выковыривая из него вроде бы незначительные детали, но именно они воскрешали давно минувшие годы, делали их живыми и яркими, позволяли зримо представить отшумевшую жизнь во всех её красках и звуках.

Я раскопала интересные вещи. Брачный контракт и свидетельство о браке Арабеллы с полковником. Выяснилось — приданого у неё не было, полковник взял её, можно сказать, в одной рубашке. Что ж, теперь, когда я видела портрет Арабеллы, я не удивлялась. Вот письма Арабеллы к сестре, посланные из Индии. Непонятно, почему эта корреспонденция оказалась у Блэкхиллов, в их фамильном архиве. Возможно, передали их туда уже после смерти полковника, ведь откровения в письмах супруги явно не предназначались для мужа.

Да, становилось ясно — мужа Арабелла терпеть не могла и всячески старалась ему навредить. А вот письмо, адресованное Арабелле, дорогой тётушке. Написано племянником полковника, совершенно ошалевшим от любви к этой тётушке. Головой ручаюсь — это письмо оказалось в архиве тоже уже после смерти полковника. И второе свидетельство о браке прекрасной Арабеллы с этим племянником. Разумеется, сохранились и свидетельства о смерти полковника, и его предсмертное письмо, объясняющее причины, заставившие покончить самоубийством.

С величайшим вниманием читала я и перечитывала это потрясающее письмо.

Нет, этот человек не крал алмаз. Напротив, делом чести почитал охрану бесценной реликвии. И охранял её долгое время. Тихо, без шума, втайне от всех. Поселился недалеко от храма, где хранился алмаз, и делал все, чтобы никто не узнал о его местонахождении. Когда на полковника пали подозрения в столь гнусном преступлении, он нашёл единственный выход для честного человека — смерть.

Тогда кто же свистнул драгоценность?

Я сразу же подумала об Арабелле. Раз полковник проживал рядом с тем самым храмом, значит, она тоже. И происходи дело не в девятнадцатом веке, в его первой половине, а в наши дни, я непременно заподозрила бы её. Ведь юная Арабелла всей душой хотела сделать гадость супругу. А как? Лучше всего — ударить по самому больному месту полковника, кичившемуся своей честью и незапятнанной военной карьерой. Ударить исподтишка по этому самому месту — прекрасная идея! Но вот могла ли Арабелла её осуществить? Черт их знает, какие там, в Индии, создались обстоятельства, может, и могла.

Хотя, с другой стороны, похитить алмаз мог и другой человек, солдат, скажем, или какой-нибудь слуга полковника. Хотя вряд ли, прислуга у него была из местных, не стали бы грабить храм. И вряд ли алмазный скандал разразился бы в Англии, если бы алмаз похитил кто-то из индусов. Наверняка у сэра Мэтью были основания бросить тень на полковника.

Да, прабабка Арабелла заинтриговала меня по-страшному. С такой красотой ей ничего не стоило соблазнить, скажем, жреца храма, не говоря уж о подкупе. И что, завладела алмазом, а дальше? Дальше-то куда он девался? Завладей им Арабелла, алмаз непременно со временем всплыл бы в семействе Блэкхиллов, даже если они передавали его втайне из поколения в поколение. Пусть через сто лет, но выскочил бы. За давностью лет можно было бы уже воспользоваться сокровищем, рискуя разве что… Чем рискуя? Судебное преследование давно прекращено, вот разве только Нуармоны выразили бы протест, ведь камень принадлежал одному из них в качестве возмещения за пресловутую госпожу де Бливе…

Ну никак не могла я отвязаться от Арабеллы Блэкхилл, хотя и трудно было представить, как в начале девятнадцатого века высокопоставленная английская леди крадёт драгоценный камень из индийского храма. Не могла снять с неё подозрения. Ладно, предположим, преступление совершила она, что нам стоит…

Испытав на мгновение радость при мысли, что завтра станет над этим ломать голову Кристина, я опять взялась за архивные документы. Вот копия письма к наследнику неизвестной мне Эммы Дэвис, скончавшейся скоропостижно. Наследник, кажется племянник, получил совершённый пустяк. Впрочем, в те времена сумма, оставшаяся после Эммы Дэвис, не была таким уж пустяком. Надо бы выяснить, чем занималась упомянутая мисс Дэвис в доме наших предков.

Пришлось основательно покопаться в архиве. Хорошо, предки ничего не выбрасывали. Обнаружилось множество счётов, расписок, записей. Вот, скажем, составленный мисс Дэвис перечень отданного в стирку белья. Ага, значит, безвременно почившая Эмма Дэвис была кем-то вроде домоправительницы или экономки в доме полковника Блэкхилла. Точнее, в замке. Постой-ка, вроде бы я уже встречала эту фамилию. Где?

Села, подумала, поднапрягла память и вспомнила — ну как же, ведь как раз об этом неприятном случае упомянул полицейский инспектор Томпсон, очень ему не понравилось тогда, что к смерти полковника примешалось ещё дело о внезапной кончине экономки. Что-то больно быстро экономка последовала за хозяином.

Пришлось заняться изучением хозяйственных документов. Вот целая кипа аккуратно сложенных и даже перевязанных ленточкой тетрадей крупного формата. Надо же — в хронологическом порядке! Чего там только не было! Кроме счётов и квитанций, всевозможных реестров и описи господского имущества обнаружились «расчётные ведомости», в отдельных графах которых фигурировали фамилии слуг, должность, размер жалованья, вычеты за нанесённый ущерб и прочее. Поскольку хронологически первые тетради из этой стопки совпадали с возвращением полковника из Индии, я занялась ими с должным вниманием. Были, правда, и более ранние хозяйственные записи, разрозненные, которые я пока отложила, займусь ими потом, если понадобится. Оставила, так сказать, на десерт, ведь они мне не пригодятся в моем историческом расследовании, изучу для приятности, а не из чувства долга. Сейчас же надлежало разыскать следы фамильного алмаза. Все хозяйственные записи в толстых тетрадях, все ведомости заполнялись одной рукой — несомненно, мисс Дэвис… Изменения совпали со днём её смерти. Записи стала делать её преемница, а из списка прислуги имя Эммы Дэвис вычеркнули. Преемницей стала старшая горничная, не такая образованная, как мисс Дэвис, в сделанных ею записях то и дело встречались орфографические ошибки, но, по-видимому, лицо, достойное доверия господ.