Помогающая по хозяйству Лиза, принесла и поставила на журнальный столик поднос с заварочным чайником и блюдом с творожными ватрушками.

Вторым заходом она доставила Каретникову расписанный красными мордовскими петухами огромный бокал, с уже знакомым травяным запахом.

– Спасибо, милая! – повернувшись лицом к девушке, Виктор Михайлович проартикулировал ей свою признательность. И благодарно погладил по халату на выпуклом бедре.

Я уже узнал в Лизе руководящую работницу общепита из общества глухих, которая приносила мне обед в их столовой, а бывшему следователю его питье.

– Ты, давай налегай, таких ватрушек ты нигде не попробуешь! – Каретников кивнул на блюдо и с гордостью посмотрел на Лизу, присевшую рядом с ним. Девушка покраснела и счастливо заулыбалась.

Долго меня уговаривать не понадобилось, сходив в ванную и помыв руки, я, еще не налив себе чая, уже с удовольствием поглощал кулинарные изыски молчаливой красавицы Лизы.

Каретников снисходительно щурился, поглядывая на разграбление мною тарелки с творожными радостями. А добрая девушка Лиза налила мне чая и разбавила его сливками, сняв с широкогорлой бутылки желтую мембрану.

– Ты, может, нормально поесть хочешь, а, Сергей? – хозяина дома, наверное, испугала жадность, с которой я поглощал лизину стряпню.

– Не, Виктор Михалыч, спасибо, просто, я такой вкусноты ни разу не пробовал! – не погрешив набитым ртом против истины, я благодарно посмотрел на прекрасную молчунью.

– Вот, Лизавета, если бы не этот проглот, мы бы с тобой так и не познакомились, – толковый следователь по-хозяйски приобнял девушку и притянул к себе.

Лиза положила голову на плечо своего возрастного бойфренда и благодарно мне улыбнулась.

А я, перестав жевать и не понимая его посыла, посмотрел на Каретникова, который, к слову, несчастным ни разу не выглядел.

– Да ладно, не напрягайся, Сергей, ты не представляешь, как я доволен тем, что из ментовки ушел. Иначе бы и пить не бросил, и с Лизоветой бы не встретился, – он повернулся к девушке и его лицо преобразилось, осветившись улыбкой по-настоящему счастливого человека.

– Ты иди, лапушка, займись чем-нибудь, нам о делах поговорить нужно, – Каретников ласково погладил по спине девушку и та, кивнув, ушла на кухню.

– Ну, выкладывай, чего ты там принес? – консультант, встал и переместил поднос с недоеденными ватрушками на большой стол у окна.

Я доставал из портфеля и раскладывал в надлежащей последовательности, принесенные процессуальные документы и бумажки с рабочими записями.

Сначала Виктор Михайлович терпеливо выслушал мои суждения по кражам и заодно по разбоям, о которых я решил ему рассказать. И только потом начал изучать бумаги, изредка требуя пояснений.

Помолчав, он отошел к окну и, глядя куда-то за шторы, тоже начал рассказывать. Про события шестилетней давности.

Про то, как он в семидесятом году, проходил службу старшим следователем областного УВД. И как, узрев обобщающую фактуру и объединив дела, зарегистрированные в разных ОВД, вел похожую квартирную серию. Которая отличалась от моей лишь немногими и совсем не принципиальными частностями.

Про то, как тогда одновременно с кражами по городу прокатилась волна разбоев в отношении торговой элиты, спекулянтов и цеховиков. Которые далеко не все и не сразу шли в милицию с заявлениями на обидчиков. В основном, регистрировались только те преступления, последствий которых потерпевшим скрыть не удавалось. Однако и в тех нечастых случаях, разбитые терпилы всячески пытались преуменьшить размер отнятого, справедливо опасаясь бестактных вопросов товарищей из милиции на предмет происхождения ценностей.

– Виктор Михалыч, вам хоть кого-то удалось установить или задержать? – задал я Каретникову вопрос, который уже давно нестерпимо зудел в моем сознании.

– Кого-то удалось, – без особого энтузиазма ответил он, – Следственное управление областного УВД подключили, когда за неделю уже с десяток пузанов из облторга и горторга обнесли. Обком взял дело на контроль. Бывало, что воры за сутки по две-три квартиры выставляли. Они всегда работали по одному сценарию и нигде следов не оставляли.

Каретников замолк, а я терпеливо ждал.

– Там тоже все, как у тебя было. Мы даже задержали двоих исполнителей, а потом и наводчицу с ее спутником. На этих двоих ничего, кроме оперативной информации у меня не было, но я их закрыл на трое суток. Начали с ними работать по камере. И по низам прошло, что они под Буцким ходят. Был такой беспредельщик из ссученных.

Каретников вышел на кухню и вернулся чайником, а следом за ним зашла Лиза, неся большую тарелку с бутербродами.

– Ты давай, не стесняйся, ты еще молодой, тебе язва ни к чему.

Отнекиваться я не стал, но начал не с бутербродов, а продолжил общение с ватрушками, запивая их чаем.

Меж тем, теперь уже и мой консультант, а не только глухих, опять подойдя к окну, продолжил.

– Я уже знал, что за теми разбоями Буцкий стоял. Доказательств еще не было, но знал я точно. А тут еще эти кражи и опять он.

Не переставая жевать, я не упускал не единого его слова, и они мне не казались бредовой хренью бывшего алкоголика.

– Ты понимаешь, я тогда на заслушивании в обкоме попытался связать кражи с грабежами и заявил руководству, что мы имеем в наличии организованную преступную группу, – он скривился, как от зубной боли.

Я прервал жевательный процесс и вопросительно уставился на наставника.

– Меня на том заслушивании минут сорок мордой по столу возили. Второй секретарь Матыцын изощрялся. Это я только потом узнал, что юноша с комсомольским значком, сопровождающий наводчицу, был его племянником. Фамилия у того пиз#еныша была другая, вот я сразу и не сориентировался.

Я по-прежнему молчал, ожидая продолжения.

– Мне очень доходчиво объяснили, что в первом в мире государстве, в котором победил развитой социализм, нет и быть не может организованной преступности – бывший следователь вернулся от окна и сел в кресло.

– Короче, прокурор санкцию на арест племяша и девки не дал, – Каретников долил себе кипятку в чашку.

– А, что те жулики, которые уже арестованы были? – уже предчувствуя недоброе, поинтересовался я.

– Сначала оба замкнулись наглухо. А потом один, что духом был пожиже и вовсе вздернулся, – хлебосольный хозяин дома показал мне глазами на бутерброды, – Ешь!

А я смотрел на