Едва переставляя ноги, делая частые остановки, четверо воинов с трудом несли труп самого грозного лесного хищника. Поравнявшись с командиром, они опустили тело животного на землю и вопрошающе посмотрели на Рогана.

– К Джулиану? – на всякий случай спросил Крис.

– Конечно, – дал Роган добро.

Люди снова взвалили тушу лоборога на плечи и потащили к костру.

* * *

К ночи ветер полностью стих. Мертвенно-бледный свет луны заливал окрестности. Было отчетливо слышно, как на болоте неистовствуют лягушки. Долгожданный ужин задерживался. Время текло как осенний мед – еще не застывший полностью, но уже утративший первозданную янтарную чистоту. Сегодня люди предпочли потерпеть, но вместо традиционной бобовой похлебки насладиться хорошо прожаренным мясом серпохвоста. Говорить особо было не о чем. Заскучал даже весельчак Кори. Опустив плечи, он пристально разглядывал языки пламени.

– Эй, Кори, – окликнул его Роган. – Ты как-то про своего деда обещал рассказать. Про того, что кружки наизнанку выворачивает.

– Ах да. Забыл совсем! – мгновенно оживился весельчак. – Только он, конечно, дед – да не мой, – отец с ним в таверне познакомился.

– И что, вот так взял и вывернул? – с недоверием спросил Джон.

– Ну, так или не так – не знаю, не было меня там.

Кори хлебнул вина.

– Рассказывай, что да как было, – загудели воины.

– Сейчас, дайте с мыслями собраться, – попросил Кори. Он убрал бутыль, устроился поудобнее и, обведя товарищей многообещающим взглядом, произнес: – Значит, дело было так. Звали того богатыря Олафом. Силищи был – невиданной! Как-то раз отправился Олаф домой на побывку да попал по дороге в засаду. Двенадцать человек вышли против него. И так совпало, что ни у одного из разбойников не оказалось при себе ни лука, ни арбалета. Прижался богатырь к вековому дубу, держа в руках свой проверенный меч. Как ни пытались одолеть его противники, так и не смогли. Даже царапины Олаф не получил.

Был другой случай. Пошутили на одной из пирушек над ним друзья. Видели мы, рассказывают, человека. Кружку серебряную наизнанку вывернул, вот такую же точно. И подсовывают ему бокальчик из металла блестящего. Удивился Олаф, но вызов принял. Не знал он тогда, что друзьям пошутить вздумалось. Поднапрягся, поднатужился и порвал кружку, словно она из кожи была сшита. Расстроился немного. Не могу, говорит, вывернуть. Видать, сильнее меня люди по земле ходят. Притихли друзья, глядя на исковерканный предмет. Сразу шутить расхотелось. Вот такой был богатырь.

– Почему «был»? А сейчас он где? – встрял Мартин.

– Да кто же его знает? – неопределенно пожал плечами Кори.

– А что еще дед про того силача рассказывал? – спросил Джон.

– Не дергай, а то сам продолжать будешь. Я ведь как: утром не помню, что было прошлым вечером, а вечером успеваю забыть, что случилось утром. Так и спишь крепче, и еда усваивается лучше. – Кори хихикнул, но, не встретив одобрения, продолжил: – Зашел однажды Олаф в таверну – стаканчик-другой эля пропустить. На беду набежало туда королевских вельмож. Выпили они, посмеиваться стали над богатырем, мол, человек-гора даже вилкой-то пользоваться не умеет. Услышал эти слова Олаф, подсел к весельчакам и отвечает:

«Как, не умею? Очень даже умею».

Взял он серебряную вилку и начал ее сворачивать, словно ленточку. Ну, понятно, когда ложки ломают, кружки гнут, однако такого мастерства обращения со столовым серебром никто из присутствующих доселе не встречал! Сворачивает Олаф вилку и поглядывает на знать королевскую. А те сидят и не знают – то ли начать приветливо улыбаться, то ли таверну покинуть. Выбрали первое. Угостили богатыря крепким элем и впредь над незнакомцами шутить остерегались.

– Д-а-а-а, – задумчиво протянул Ринго. – Каких только людей не встретишь! Нам и за примером далеко ходить и не нужно. Джон да Роган – вдвоем целого отряда стоят.

– Стели, Ринго, в другом месте, – разочарованно нахмурился командир. – Уж от тебя-то…

– Да я от чистого сердца!

– Ладно… забыли, – примирительно произнес Роган. Он поднял с земли ветку и начал широкими, точными движениями состругивать кору.

– Стойте, кажется, лошадь ржет! – насторожился Мартин. – Кажись, чужая.

– Кобыла? – по привычке подшутил над юношей Кори. – Сбегай, познакомься.

– Тихо! – поднял Джон руку.

Напряженная тишина, нарушаемая лишь звуками ночных тварей, повисла над лагерем. В ложбинах синел туман, пахло свежестью и цветами.

– Откуда тут лошадям взяться, помимо наших? – искренне удивился Ринго. – Нет, показалось, – вздохнул он с облегчением.

В это мгновение сквозь лягушачий крик прорвалось отчетливое лошадиное ржание. Теперь его слышали уже все.

– Джон, проверь посты, – приказал Роган.

Силач утвердительно кивнул и, забрав четверых воинов, скрылся в темноте.

– Дьявол, а я так надеялся набить мясом живот! – недовольно скривился Берт.

Ближайший пост находился в миле от лагеря, и Роган понимал, что, если опасность придет оттуда, у него будет совсем немного времени. В отдалении показались несколько человеческих фигур и силуэты двух лошадей. Вскоре к костру подошли Джон и незнакомец, ведущий под уздцы двух длинноногих коней, нервно вздрагивающих от возбуждения и тонких комариных укусов.

– К нам прибыл королевский гонец, – объявил Джон.

– Мне приказано передать вам вот это, – посланник склонил голову и протянул Рогану запечатанный сургучом свиток. Белые длинные волосы гонца упали на грудь, скрыв продолговатое, с правильными чертами лицо.

Приняв документ, Роган внимательно осмотрел оттиск на сургуче. Не обнаружив повреждений, сломал печать и пробежался по строчкам глазами. Под текстом красовалась убористая подпись главнокомандующего – генерала Тротта. Документ не вызывал сомнений в подлинности.

– Что там? – насторожился Джон.

– Скоро здесь будут кочевники, – сокрушенно произнес Роган. – Нам приказано повысить бдительность и, как только заметим что-нибудь подозрительное, отправить посыльного с донесением. В случае нападения удерживать переправу, пока не прибудет подкрепление.

Воин, стоявший к Рогану ближе всех, присвистнул от удивления.

– Не свисти, Линг, – раздраженно произнес Джон.

Краун Де Линг был одним из многочисленных наследников барона Де Линга. Двадцати пяти лет, стройный, как пика, сероглазый отпрыск беспринципного вельможи первым из всех его сыновей прекратил лицемерную игру в любимого сына и отправился искать удачи на стороне. Такой стороной стала для молодого человека развязанная еще отцом короля Конрада война.

Любил Краун веселые пирушки, красивые наряды и единственный щеголял на поле боя с непокрытой головой – говорил, что нагадал ему провидец долгую жизнь.