и возможностей и тщательный расчет сальдо между получаемыми выгодами и ожидаемыми издержками, причем не только сиюминутными и материальными. С учетом этих критериев пакт – 39 к реалполитик не имеет ни малейшего отношения. Геополитический мезальянс 23 августа обернулся для обоих участников после очень короткого «медового месяца» стратегической западней, выбраться из которой, в военном отношении, СССР смог только ценой ужасающих жертв,[47] а Германии это так и не удалось.

Официальная пропаганда и апологетическая историография, между тем, прилагают титанические усилия, чтобы убедить нас в правильности решения о заключении пакта, создавшего, якобы, предпосылки победы СССР над Германией. Главный довод состоит в том, что благодаря ему удалось отсрочить германское нападение на полтора года и, таким образом, лучше подготовиться к войне.

Если отвлечься от вопроса, почему такое нападение вообще стало возможно (иначе нам пришлось бы повторить все сказанное ранее), и ограничиться ситуацией осени 1939 г., то совершенно очевидно, что нападать на СССР у Германии тогда не было ни малейшего намерения,[48] да и ни малейшей возможности. Достаточно указать на отсутствие общей границы между двумя странами. (Согласно известному историческому анекдоту Наполеону, в подобных случаях, никаких дополнительных аргументов не требовалось). Попытка нападения через польскую территорию ввергло бы Германию в войну на двух фронтах – западном и восточном, одновременно против трех великих держав, а также Польши и Румынии (с последней в силу франко – румынского и польско – румынского договоров о взаимопомощи). Возможность осознанного выбора Германией этого самоубийственного пути никем в Европе, включая самого Гитлера, даже не рассматривалась, иначе в августе он не ползал бы перед Кремлем на коленях, вымаливая у него безопасность восточного фланга Рейха. Для Сталина это тоже было прописной истиной, и именно поэтому он с видом хозяина положения диктовал немцам условия в августе 39 – го. Так что «бороться за отсрочку» даже не планировавшегося нападения вряд ли имело смысл.

Не предполагало германскую агрессию и соотношение сил: 126 дивизий у СССР и только 51 – у Германии; 21 тыс. танков у СССР (14544, не считая устаревшие Т-27 и легкие плавающие Т-37/38) и только 3,4 тысяч – у Германии; 12,5 тысяч самолетов у СССР и только 4,3 тысяч – у Германии, 56 тысяч орудий и минометов у СССР и только 30 тысяч – у Германии и т. д. [16, c.83]. По оценке одного из руководителей Вермахта генерала В. Варлимонта, германская армия никогда не была так плохо подготовлена к войне, как в 1939 г., ввиду нехватки вооружения и отсутствия необходимых резервов личного состава [11, с. 55]. «Никакой длительной войны мы вести не можем», – признал Гитлер в ходе совещания с генералитетом 22 августа 1939 г. [7, с. 95]. Действительно, боеприпасов у Вермахта едва хватило, чтобы довести до конца быстротечную польскую кампанию. А война с Советским Союзом по определению грозила стать длительной, с учетом размеров театра военных действий и призывного контингента, масштабов военного производства и т. д. С другой стороны, превосходство СССР в численности войск и количестве боевой техники над Германией, Францией, Великобританией и США, даже вместе взятыми, никогда не было так велико, как в 1939 г.

Наконец, ожидать нападения Германии на СССР поздней осенью 1939 г. после победы над Польшей не приходилось даже просто по погодным условиям: стратегия блицкрига сразу бы забуксовала на раскисших дорогах и занесенных снегом полях, а другой стратегии у Вермахта для СССР не было, и быть не могло! В неизмеримо более комфортных с точки зрения погоды и транспортной инфраструктуры условиях Западной Европы Гитлер 29 раз переносил дату начала кампании против Франции ввиду неблагоприятных для наступления метеосводок. Про эти реальные практические обстоятельства дела могут не знать доверчивые читатели исторических опусов невежд и пропагандистов, но Кремлю и в Генштабе они были хорошо известны.

Рассуждения о судьбоносном значении пакта как документа, якобы притормозившего германскую агрессию на восток, вообще лишены смысла, поскольку на 23 августа 1939 г. между СССР и Германией уже действовал Договор о нейтралитете. Как указывалось выше, подписанный в Берлине в 1926 г. договор в апреле 1933 г. с согласия А. Гитлера был продлен на неопределенно долгий срок с правом денонсации при условии предупреждения за один год. Кроме того, вплоть до 22 июня 1941 г. сохраняла силу советско-германская Конвенция о согласительной процедуре, обязывавшая стороны прибегать исключительно к ненасильственным способам урегулирования спорных вопросов между ними. Таким образом, договорные гарантии ненападения от Гитлера у Сталина имелись и до визита Риббентропа.

Напротив, заключение пакта-39 разрушило всю систему договоров в сфере безопасности, создававшуюся советской дипломатией в течение двух десятилетий. Приведем список нарушенных СССР, т. е. фактически разорванных в одностороннем порядке, договоров и соглашений:

1. Советско – французский договор о ненападении 1932 г.

2. Советско – французский договор о взаимной помощи 1935 г.

3. Советско-польский (Рижский) мирный договор 1921 г.

4. Советско – польский договор о ненападении 1932 г.

5. Советско – финляндский (Тартуский) мирный договор 1920 г.

6. Советско – финляндский договор о ненападении и мирном улаживании конфликтов 1932 г.

7. Советско – литовский мирный договор 1920 г.

8. Советско – литовский договор о взаимном ненападении и нейтралитете 1926 г. и его пролонгации 1931 и 1934 гг.

9. Советско – эстонский Тартуский (Юрьевский) мирный договор 1920 г.

10. Советско – эстонский договор о ненападении 1932 г.

11. Советско – латвийский мирный договор 1920 г.

12. Советско – латвийский договор о ненападении и мирном разрешении конфликтов 1932 г.

Кроме того, были нарушены соглашения, подписанные в развитие и уточнение отдельных положений перечисленных договоров, и мирные обязательства, взятые на себя СССР в силу решений Лиги наций. Заключенный пакт выхолостил смысл из советско – турецкого договора о дружбе и нейтралитете 1925 г. Советско – германские договоренности августа – сентября 1939 г. также означали, что СССР не собирался честно выполнять пакты о взаимопомощи, заключенные им позже с Литвой, Латвией и Эстонией, в центральном их пункте об уважении независимости и территориальной целостности трех стран. Весь наработанный советской дипломатией за десятилетия корпус договоров в сфере внешней безопасности был выкинут на помойку ради договоренности Сталин – Гитлер.

Вообще говоря, историю вопроса, перевернутую сталинскими фальсификациями с ног на голову, пора вернуть в нормальное положение и сказать, что не Сталину, а Гитлеру надо было опасаться нападения партнера по Рапалло. На 23 августа роли распределялись именно таким образом. Неслучайно Гитлер отказался от первоначально витавшей идеи зафиксировать новое советско-германское взаимопонимание путем простого «омоложения» Договора 1926 г. [13, с. 38, 55, 60]. Дело в том, что по нему советская гарантия нейтралитета могла быть отозвана в самый день нападения Германии на Польшу, поскольку