— Шестеро. И по сведениям промышленного департамента, в «Махалии» работают пятнадцать человек. Они продают запчасти к сельхозтехнике по всему континенту.

— Будем предполагать худшее. Минимум двадцать один возможный заложник. Спасибо, Диана.

— Ральф, ИскИны засекли в сети контроля за движением еще два подозрительных следа. Я велела им сосредоточиться на движении вокруг аэропорта в период после прибытия посольских. Еще одно такси со множеством сбоев и грузовик.

— Черт! Где они теперь?

— ИскИны ведут поиск, но этих двоих найти труднее, чем первое такси. Буду держать вас в курсе.

Канал закрылся. Ральф глянул на окружавших склад бойцов — черные фигуры, скорее тени, чем люди. «Свою работу эти парни знают», — неохотно признал агент.

— Все на месте, сэр, — датавизировал Нельсон Экройд. — ИскИны взяли под контроль камеры слежения. Они не знают, что мы здесь.

— Хорошо. — Ральф не сказал ему, что Тремарко или Галлахер сразу узнали бы, окажись рядом взвод полиции. Ему не хотелось, чтобы бойцы начали с перепугу палить по теням.

— Ждем, — передал Ральф взводу. — Статус штурм-механоидов, пожалуйста.

— На линии, сэр, — отозвался взводный техофицер.

Ральф в последний раз окинул взглядом раздвижные ворота. Как ящик Пандоры: откроешь — и возврата не будет. Только сам Ральф, Роше Скарк и адмирал Фарквар знали, что если вирусоносители пройдут через окружение из бойцов, промышленная зона окажется под прицелом платформ стратегической обороны.

Он спиной ощущал, как наводятся на него сенсоры низкоорбитальных спутников.

— Хорошо, — бросил он взводу. — Пошли!

Штурм-механоид, которым пользовались отряды омбейской полиции, выглядел так, точно его создатели насмотрелись ужастиков. На семи плазматических «ногах», походивших больше на щупальца с копытами, он мог подниматься на добрых три метра и двигаться по пересеченной местности со скоростью, которой не могло добиться даже самое усиленное человеческое существо. Кольчатое продолговатое тело обладало змеиной гибкостью; к нему могли крепиться восемь специализированных конечностей, от альпинистских «кошек» до гаусс-пушек среднего калибра. Аппарат мог управляться напрямую через датавиз, мог действовать по заранее заложенной программе или самостоятельно.

Сейчас пять механоидов ринулись через стоянку перед складом, за две секунды одолев тридцать метров. В композитные листы ворот врезались вылетевшие из туловищ штурмовиков клейкие нити, образовав в четырех метрах от земли решетчатый узор. Миллисекундой позже нити взорвались; заряда направленной взрывчатки в них хватило бы, чтобы пробить метровый слой бетона. Рассеченной двери не дали даже упасть; пять штурм-механоидов врезались в нее, словно на чемпионате по синхронному разрушению. Обломки разлетелись в стороны, снося все на своем пути по центральному проходу склада.

Механоиды дали в проем несколько коротких очередей маломощными зарядами сенсорного подавления. Сенсоры мгновенно засекли мишени — мечущихся в панике предположительно враждебных людей — и сосредоточили огонь на них.

Вслед за штурм-механоидами в дымящийся проем рванулись бойцы. Прячась за рядами ящиков, они сканировали дальние уголки склада в поисках затаившихся противников. Затем, когда механоиды заняли позиции посреди прохода, бойцы приступили к поиску и захвату.

Когда механоиды вышибли двери склада, Микси Пенрайе, владелец «Махалии», пытался снять линейный мотор с задней оси угнанного таксомотора. Рядом со взрывающимся направленным зарядом грохот стоял, как от ударившей в двух шагах молнии.

От испуга Микси подпрыгнул на полметра в воздух — достижение немалое, если учесть, что лишнего веса в хозяине было килограммов двадцать. В дальнем конце склада полыхнули белопламенные вспышки, дверь качнулась внутрь и рассыпалась. Но Микси успел различить силуэты штурм-механоидов на фоне дыма и композитных обломков. Он успел еще с визгом рухнуть на пол, закрывая голову, прежде чем рядом ударили заряды сенсорного подавления. Мерцающий свет пробивался, казалось, сквозь кости черепа, от грохота сотрясались все кости, воздух превратился к ракетный выхлоп, обжигая горло, язык, глаза. Микси стошнило, и он обделался — от испуга и от нервной закоротки.

Три минуты спустя, когда сознание, к сожалению, вернулось к нему, Микси обнаружил, что валяется на спине, судорожно подергиваясь, в остывающей омерзительно-тягучей луже. Над ним высились пять фигур в темной броне, уткнув Микси в живот ужасно громадные пушки.

Толстяк попытался сложить руки на груди. Он сердцем чувствовал, что этот день настанет — день, когда король Алистер Второй отправит все силы правопорядка в своих владениях на поиски Микси Пенрайса, угонщика и торговца ворованными запчастями.

— П-пожалуйста! — слабо пробулькал он, не слыша собственного голоса из-за заливавшей уши крови. — Пожалуйста! Я все заплачу! Все системы раздолбанные, до последнего пенни! Я скажу, кто меня прикрывал! Я назову парня, который написал программу подавления дорожной сети. Все возьмите! Только не убивайте меня! — И он жалобно захныкал.

Ральф Хилтч медленно поднял глухое забрало боевого шлема.

— Ох, тля-я! — взвыл он.

Семейная часовня Криклейда была сурова и благопристойна — камень и гипс, ни следа чрезмерной роскоши, обычной для других зданий поместья. История ее была радостна — это можно было узреть с первого же взгляда; стоило лишь закрыть глаза, и перед внутренним взором вошедшего вставали, как наяву, бесчисленные крестины, торжественные свадьбы наследников, рождественские мессы и хоралы по вечерам. Часовня была частью наследия Кавана не менее, чем плодородные земли.

Но сейчас ее святой покой нарушался методично и жестоко. Иконы были сорваны, изящные витражи разбиты, статуи Иисуса и Девы Марии расколоты. Ни одно распятие не осталось неперевернутым, и на стенах начертаны черные и алые пентаграммы.

Осквернение это радовало душу склонившегося перед алтарем Квинна. Перед ним дымилась взгроможденная на каменную плиту чугунная жаровня. Жадное пламя пожирало Библии и Псалтири.

Похоть его тела удовлетворил Лоуренс, голод — изумительная еда, жажду с избытком утолили бутылки выдержанных Норфолкских слез из погреба, и Декстер Квинн был спокоен. За спиной его недвижно стояли новички, готовые вступить в секту. Если придется, они будут ждать, не шевелясь, хоть всю вечность. Они настолько его боялись.

Перед ними, точно старый сержант на учениях, возвышался Лука Комар. Драконья броня поблескивала на свету, из глазниц поднимались струйки оранжевого дыма. Лука носил этот облик, почти не снимая, со дня одержания Гранта Кавана. «Должно быть, компенсирует какой-то давний душевный слом», — подумал Квинн. Впрочем, все вернувшиеся из бездны немного чокнутые.

Квинн позволил себе испытать презрение, и в мозгу его вскипели чувства. Край одеяния его слегка колыхнулся. Здесь, на Норфолке, подобный маскарад еще может что-то дать, но таких миров немного. Большая часть планет Конфедерации станет сопротивляться вторжению одержимых, а именно эти планеты важны. Именно там воистину развернется война за веру и преданность между двумя небесными братьями. Норфолк в этой борьбе не значил ничего и ничего не мог дать — ни звездолетов, ни оружия.