Когда она отстранилась от Вероники, к горлу подкатил комок.

— Если ты передумаешь, мое предложение остается в силе. Ты можешь получить свою работу в любой момент.

Через несколько мгновений она уже усаживалась на заднем сиденье «Линкольна Таун-кар» и, глядя в окно, провожала взглядом дом, быстро удалявшийся от нее, дом, который когда-то был центром ее вселенной, а сейчас больше походил на далекий спутник, вращающийся вокруг большой планеты под названием «Карьера». Шесть лет назад, когда они с Кентом покупали это имение — двадцать два акра заросшей сорняками земли и дом-усадьбу девятнадцатого века, настолько запущенный, что, казалось, он вот-вот развалится, — многие считали, что, с точки зрения требуемых вложений, это просто бездонная яма. Но для них с Кентом это было воплощением мечты. Их общей мечты. Они проводили практически каждую свободную минуту за восстановлением былого величия этого дома, своими руками выполняя значительную часть работ. Конечно, это был изнурительный труд, но, оглядываясь назад, она вдруг осознала, что то были чуть ли не самые счастливые дни в ее жизни. А теперь, когда их Роуз-Хилл превратился в настоящую парадную витрину, регулярно демонстрируемую в популярных журналах, ее семейная жизнь, похоже, катится к разрухе. Но где те инструменты, которые могут скрепить разваливающийся брак? Поддержать несчастливого ребенка? С чего начать, если под рукой нет чертежа, который мог бы дать подсказку? Детство Абигейл, в котором было немало лжи и обмана, оставило ее неподготовленной к решению такого рода проблем.

Ей проще было справиться с кризисом на работе. Это она могла уладить, потому что здесь не требовалось никаких душевных исканий; вопрос выполнения работы сводился к тому, чтобы выбрать правильное решение или найти правильного человека.

Когда они ехали по автостраде Генри Гудзона, Абигейл размышляла о том долгом и извилистом пути, который ей довелось пройти. Восемь лет назад, когда в декабрьском выпуске журнала «Кантри Ливии» появился материал Абигейл о праздничной подарочной корзинке, в ее жизни произошел перелом. В мгновение ока ее завалили заказами, а затем она получила несколько очень лестных отзывов, в том числе от Ральфа Лорена[16]. Ее бизнес по обслуживанию банкетов, перебивавшийся на скромных пятизначных цифрах оборота, стал ежегодно приносить не меньше четверти миллиона. За этим последовал проект по изданию кулинарной книги, и, прежде чем Абигейл успела что-то сообразить, она уже закрутилась, колеся по стране и постоянно появляясь на кулинарных фестивалях, торговых выставках и на местном телевидении. Первое небольшое издание кулинарной книги было распродано, но буквально улетать с полок книга начала только после того, как Абигейл регулярно стала появляться на «А.М.Америка», где благодаря ее непринужденной манере приготовление даже самого сложного пирога либо торта или организация обеда на десять персон в узком кругу начинали казаться зрителям простым и доступным делом. В итоге «Как удивить гостей: секреты Абигейл Армстронг» была продана в количестве почти двухсот тысяч экземпляров.

Внезапно она стала популярной и востребованной компаниями, которые хотели видеть ее своим представителем. Со всех сторон посыпались просьбы о выступлениях. Пресса буквально осаждала ее. Статьями о ней пестрели «Нью-Йорк таймс», журналы «Пипл», «Лейдис хоум джорнэл», «Хаус бьютифул». Трогательная история о том, как она росла в бедной семье, где не было отца, как ее воспитывала одна мать, которая умерла, когда Абигейл была еще подростком, превратилась в настоящую легенду. Рассказывая о своей жизни, она никогда не называла имя Меривезеров, упоминая о них только вскользь, как «семью, в доме которой работала мать». Вместо этого Абигейл подробно описывала душещипательные моменты о том, как она носила испеченное дома печенье от одной соседской двери к другой, чтобы заработать немного денег, а позже, после переезда на Север, работала персональным поваром в одной богатой семье в Гринвиче, штат Коннектикут. И только после этого она занялась собственным бизнесом, продавая торты и киши[17]на фермерских рынках. Правда, они были настолько популярны, что очень скоро она стала готовить их по заказу, а также для больших вечеринок с выездным ресторанным обслуживанием.

Так же редко, как и о пребывании в доме Меривезеров, Абигейл упоминала в интервью о годах, проведенных в Пайн-Блафф у своих тети и дяди. Она никому не рассказывала о поездках, в которые ее брал с собой дядя Рэй, и о том, что ей пришлось вынести во время вынужденных командировок. Она вырвала этот период из истории своей жизни, как будто взяла красный карандаш для редакторской правки и перечеркнула его, заменив сказкой в стиле Горацио Алгера[18] — настоящей американской мечтой, да еще и с горкой взбитых сливок сверху. Публика поглощала это в огромных количествах.

Теперь появилась еще одна цель, которую предстояло достичь: создание брэнда Абигейл Армстронг. Поскольку имя ее было уже на слуху, пришло время открыть собственный журнал, а далее — последовательно — и собственную производственную компанию. Эта перспектива грела ее, и она совсем не думала о муже, дочери, Веронике и ее больной сестре.

Мысли Абигейл вернулись к Лайле. Все эти годы ее подхлестывало горячее желание доказать, что она ничем не хуже Лайлы и ей подобных. Не только не хуже, но и лучше многих. Теперь, когда муж Лайлы умер, да при этом еще был публично опозорен, Абигейл была поражена иронией судьбы, изменившей ситуацию на противоположную: она — успешная и обеспеченная, а Лайла — одинокая и лишенная средств. Абигейл не пожелала бы такой страшной доли никому, даже Лайле, потому что никогда не считала себя бессердечной. Но и слезы лить по этому поводу она тоже не собиралась.

Ровно в восемь сорок пять их «таун-кар» подкатил к зданию на Парк-авеню. Ступая на тротуар, Абигейл чувствовала себя так, будто приехала домой. Быстрым шагом она прошла через стеклянные вращающиеся двери в фойе, успев заметить в них свое отражение: уверенная в себе женщина в шубе из стриженой норки, тело — в тонусе благодаря тренажерному залу; на лице — при беглом взгляде — не видны мелкие морщинки, с которыми она в свои сорок лет целыми днями боролась с помощью дорогих процедур и кремов. Абигейл поднялась на двадцать четвертый этаж, миновала просторную приемную компании «Абигейл Армстронг Инкорпорейтед» — комната была отделана так, чтобы выглядеть по-домашнему, с удобной мебелью, обитой клетчатой тканью от Ральфа Лорена, с небольшими штрихами, придающими обстановке уют, такими как коллекция старых кулинарных книг и кухонной утвари, выставленных в стоящем у стены антикварном книжном шкафу, — а затем направилась вдоль по коридору. Она едва успела зайти в свой рабочий кабинет, как в дверь тут же постучали. Прежде чем Абигейл успела что-то сказать, внутрь уже проскользнула ее исполнительный директор Эллен Цао.