Лайонел разорвал зрительный контакт, и нашел взглядом жавшуюся к косяку Милагреш. Нет, она не боялась, просто старалась быть как можно незаметнее, чтобы не мешать господам выяснять отношения. Зиуданс коротко дернул подбородком и указал глазами на меня.

— Проводите ее в покои.

Встала, чувствуя, будто из ног вытащили коленные чашечки и суставы: они одеревенели и перестали гнуться. Воспользовалась помощью Сако: от переизбытка событий и эмоций меня даже качнуло в сторону. В кожу будто вонзилась тысяча ледяных иголок, когда мы со служанкой прошли мимо Амнона. Который, наконец, совладал с собой и двинулся к столу: медленно и неотвратимо, как айсберг на Титаник. Служанки поспешили ретироваться, я решила не отставать.

По слуху скользнула угасающая фраза, заставившая смутное предчувствие чего-то нехорошего мерзко лизнуть спину вдоль позвоночника.

— Ты сошел с ума. Твой народ никогда не примет ее в качестве Квенсы…

Я позволила себе вариться в котле собственных мыслей до момента, как ноги вступили на широкую лестницу, по которой спустился Амнон в нашу первую встречу.

— Кто такая Квенса? — спросила я, когда поняла, что сама со всем этим не разберусь. А знать значение ключевого слова сегодняшней беседы, мне просто жизненно необходимо.

Остановилась несколько ступенями ниже, сложив руки на груди, в надежде унять возникшую дрожь от ожидания ответа.

Сако нервно обернулась, и тут же уставилась себе под ноги. Милагреш же, к ее чести, выдержала мой растерянный взгляд, и ответила ровным голосом.

— Квенса Светлейшая — это спутница жизни Зиуданса. Его жена. И наша Властительница.

Четко прозвучавшие слова, без намека на переносный смысл, заставили отшатнуться. Только вот я забыла, что стою на скользких мраморных ступенях. Я оступилась и полетела вниз под обеспокоенные крики.

Темнота накрыла вместе с мыслью, что я стану… Королевой.

О, Боги! Надеюсь, я наконец-то проснусь!

17

Чугунные тиски сжимали голову, отдаваясь болью где-то внутри черепной коробки. Я слышала чьи-то голоса, ощущала мягкую перину, ласкающую кожу и ноющие конечности, но открыть глаза и подать признаки жизни — было почти невозможно. Поэтому я позволила себе просто плыть в темноте, почти не вслушиваясь в плывущие мимо слуха фразы. Как я устала…

— Лаизареис [laisāreis (гот.) — лекарь], что с ней? — обеспокоенный мужской голос обволакивал и, в то же время, странно будоражил, не давая полностью погрузиться в прохладную, бархатную тьму.

— Ушиб головы и переутомление. Никаких серьезных повреждений сфера Убилса не показала. Укрепляющий настой из корня либаинса [libains (гот.) — жизнь] и гронейскную [grōneis (гот.) — зеленый] мазь на место ушиба — и все будет хорошо, — мягкий монотонный мужской голос, с чуть растянутыми гласными дал ответ на тревожащий Лайонела вопрос.

И почему он обо мне беспокоится? Ах, да… Я же его будущая… Волна пробуждающего тока прошлась по телу: едва сдержалась, чтобы не распахнуть глаза.

— Спасибо, Табиб. Можешь идти, — Лай отпустил второго мужчину. Услышала шуршание одежды, и он с тихим вздохом присел на край кровати.

Вся напряглась, а его присутствие ощущалось до невозможности остро, так, что даже кожу начало покалывать. А когда я почувствовала, что он сдвинулся, и горячее дыхание обожгло кожу лица, резко выпрямилась.

— Ай! — от неожиданного столкновения лбами, перед глазами заплясали звездочки.

— Прости, ты в порядке? — У Лайонела, наверное, был каменный череп, раз он и глазом не повел: зато обеспокоенно склонился надо мной, коснувшись кончиками пальцев моего покрасневшего лба. Даже сквозь кожу перчаток почувствовала легкий разряд, как от наэлектризованной шубы.

Отползла назад, пока не уперлась спиной в резное изголовье кровати.

— Тебе не нужно меня бояться, — по-своему расценил мою реакцию Лай. Если быть откровенной, я и сама не поняла, почему его невинный жест заставил меня отпрянуть. Такая реакция пугала, да. Но не сам мужчина-лев. Он-то как раз был больше похож на человека, чем другие встреченные мной зверолюды. Со своей специфической привлекательностью. Может, дело в этом? Он меня привлекает?

Подняв одну бровь и наклонив голову плечу, прошлась от тяжелых надбровных валиков — не таких, как у австралопитеков или типа того, более утонченных, подчеркивающих глубину медово-карих глаз и утяжеляющих взгляд, когда это нужно обладателю. Скользнула взглядом по переносице и четко очерченным губам, которые не портила даже тонковатая верхняя губа.

— Что? — спросил он, опустив взгляд. Я его смутила? Поспешно отвернулась, сделав вид, что заинтересовалось вышивкой на простынях.

Повисло молчание. Старалась дышать спокойно через нос, но воздуха как будто катастрофически не хватало.

— Выпей отвар, — первым нарушил молчание Лай, протягивая мне серебряную пиалу.

Осторожно приняла ее: она чуть обжигала пальцы, даже сквозь ткань, в которую была обернута. Глоток напитка согрел напряженное горло. Сладкий и жгучий вкус, сменился горьковатым послевкусием. Благодаря ему я немного расслабилась, а туман, окутывавший голову, понемногу рассеялся.

— Легче? — спросил Лайонел, подсаживаясь ближе и ловя мой блуждающий по комнате взгляд.

Убранство покоев отличалось от тех, в которые меня поселили в первый раз. Стены были задрапированы в красный бархат с более темным орнаментом. Позолота, украшающая рамы картин, потолок, мебель с непривычки рябила в глазах и мешала сосредоточиться. Пытаясь собраться с мыслями, я перевела взгляд на кремовые складки внутренней стороны балдахина, что снаружи был в нежных тонах фиолетового и зеленого цветов с золотой бахромой и цветочной вышивкой. Пару дней назад я злилась, что родные не взяли меня с собой в Софию, и я не греюсь на солнышке у бассейна, попивая коктейль. А теперь… Теперь лежу на расшитых золотым орнаментом и синими цветами простынях. В комнате больше похожей на музейный зал. Мечты сбываются? Теперь мне следует прыгать до потолка и заставлять будущего мужа выполнять любой, даже самый нелепый, каприз? Так ведь в кино и в книгах героини делают? Но я…

Я чувствовала лишь смятение и страх.

Подтянула колени груди, пытаясь не дать нахлынувшим чувствам вылиться в истерику. Лайонел терпеливо ждал, когда я скажу хоть слово. Странно, но это нисколько не раздражало. Даже предавало уверенности, что я могу спросить у него что угодно и сказать любую пришедшую в голову чушь. И он поймет. Выслушает. И даст честный ответ.

Может, я и обманываю себя. Но мне кажется, я могу ему доверять.

— Зачем тебе фиктивный брак с такой, как я? — решила не ходить вокруг да около и не строить из себя дурочку. И так было понятно, к чему все шло. Шикарные покои, Анубис с пеной у рта на грани обморока… Да и ответ Милы не оставил место сомнениям.

Лайонел снова улыбнулся — мягко и понимающе — как улыбаются детям, прибегающим с вопросом из разряда «А почему трава зеленая?». Ответ был очевиден. Только вот не для меня.