В эту минуту на ступеньках, ведущих в столовую, откуда уже некоторое время раздавался звон посуды, бесшумно возник Маурицио, и Ромео поднялся, приглашая Холли ужинать.

За едой, к которой Холли почти не притронулась, Ромео развлекал ее непринужденной беседой, смешил, но девушка никак не могла расслабиться. Стоило их глазам встретиться, как между ними проскакивала искра. К концу ужина она уже с трудом могла усидеть на стуле. Казалось, воздух был наэлектризован, и в комнате вспыхивали невидимые глазу молнии.

Стукнула дверь, и Холли, невольно вздрогнув, резко повернула голову.

— Я сказал Маурицио, что на сегодня мы больше не нуждаемся в его услугах, — спокойно произнес Ромео, откладывая в сторону салфетку. Затем встал и, подойдя к гостье, помог ей подняться из-за стола. — Настало время выполнить обещание.

— Какое обещание? — сдавленным шепотом спросила Холли, у которой сразу закружилась голова.

В ответ мужчина приподнял ее голову и прильнул губами к ее губам. Поцелуй длился так долго, что у обоих перехватило дыхание. Когда он наконец оторвался от ее лица, Холли почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Никогда прежде любовное прикосновение не отзывалось в ее теле такой томительной болью, она и помыслить не могла, что поцелуй может быть так сладок и отраден.

Ромео подхватил ее на руки и понес в спальню. Там, усадив девушку на персиковое покрывало и шепнув: «Я сейчас», вышел из комнаты.

Услышав, как за ним закрылась дверь ванной, Холли поднялась. Она вся дрожала, охваченная давно забытым возбуждением. Лихорадочно оглядев спальню, она заметила на прикроватной тумбочке какой-то блестящий предмет. Просто ради того, чтобы чем-то себя отвлечь, Холли протянула руку, чтобы рассмотреть безделушку. Ею оказался массивный золотой браслет весьма изящной работы. Вздрогнув, она едва не выронила украшение. Вот плата за ночь любви, о которой говорила Селеста!

Все страхи девушки внезапно как рукой сняло. Бросив браслет на тумбочку, она подбежала к двери спальни и осторожно выглянула в коридор. Из ванной донесся шум воды, и Холли поспешно проскользнула в гостиную. Схватив сумочку, она бегом вернулась в спальню и, присев на кровать, стала лихорадочно перерывать содержимое ридикюля.

Пальцы у нее так тряслись, что ей не сразу удалось выудить маленькую шкатулку. Холли на мгновение зажала ее в руке, затем решительно раскрыла. В шкатулке были запонки: эксклюзивная работа, золото и дымчатый топаз. Эти запонки она купила ценой строжайшей экономии на собственных маленьких нуждах, чтобы подарить Гленну на день рождения. Но муж погиб за две недели до того, как ему должно было исполниться двадцать семь, и подарок так и остался лежать невостребованным в ящике стола. В какой-то момент Холли совсем было собралась их продать, но потом решила оставить на всякий случай. И вот этот случай подвернулся.

Сегодня она извлекла запонки из небытия, решив, что если ей понравится новый знакомый и между ними что-то произойдет, то не он сделает ей подарок, а она ему. Холли не станет брать предназначенную ей безделушку, а, наоборот, оставит ему запонки. В глубине души мысль о близости с совершенно чужим человеком все же глубоко претила Холли. Поэтому идея столь необычного в деликатной ситуации поступка являлась к тому же и попыткой примирения ее со своей совестью.

Однако сейчас она вынула запонки с совершенно другим чувством. Неведомый партнер оказался мужчиной ее мечты. Холли узнала его с первого взгляда и, понимая, что скорее всего это свидание будет первым и последним, захотела оставить ему залог своей внезапно вспыхнувшей любви.

Холли положила запонки в шкатулку, захлопнула ее и, на мгновение закрыв глаза, мечтательно улыбнулась.

— Что у тебя там? — На пороге спальни появился Ромео. Он был полностью обнажен, не считая полотенца, обернутого вокруг талии.

Холли вздрогнула и, поспешно опустила шкатулку в сумочку.

— Я просто искала презервативы.

— Они не понадобятся, — отозвался Ромео и, встретив недоуменный взгляд Холли, пояснил: — У меня есть свои. — И, протянув к ней руки, тихонько позвал: — Иди ко мне.

Дальше все было как в волшебной сказке. Именно о такой близости с юности мечтала Холли, рисуя в воображении своего возлюбленного. Нежные руки уверенно сняли с нее одежду и уложили на атласные простыни. Ромео ласкал ее со страстью и одновременно с такой нежностью, что у Холли зсе поплыло перед глазами. Она цеплялась за него, как утопающий за соломинку, купаясь в новых, ;овершенно неведомых ощущениях. Этот мужчина знал толк в любви и умел доставить женщине наслаждение. Опыта в сексуальных отношениях, в отличие от Холли, ему явно было не занимать. И вместе с тем у нее почему-то возникло такое ощущение, что ее любят так, как можно любить ту самую женщину — единственную и неповторимую… И когда перед ее крепко зажмуренными веками мир взорвался на мириады сверкающих частиц, Холли устремилась навстречу этому новому блаженству со всем пылом своей неопытности.

Ночь тянулась долго. Они снова и снова любили друг друга, и их страсть напоминала два бурных потока, которые стремительно несутся навстречу друг другу, чтобы слиться в бешеный водоворот. А потом Холли долго лежала с открытыми глазами рядом со спящим Ромео и думала о том, что такое, наверное, в ее жизни никогда больше не повторится.

Она ушла, не дожидаясь рассвета. Тихонько выскользнула из кровати, оделась и, в последний раз взглянув на лицо мужчины, подарившего ей неземное блаженство, осторожно положила на подушку шкатулку с запонками — залог своей любви.

Потом на цыпочках вышла в холл, поднялась по деревянной лестнице и направилась к выходу. К счастью, дверь оказалась заперта не на ключ, а на защелку, и Холли благополучно удалось открыть ее и выскользнуть за порог…

Она судорожно вздохнула и зарылась лицом в подушку. Господи, кто бы мог подумать, что романтическое свидание получит такое неожиданное и неприятное продолжение?

Задремать ей удалось лишь тогда, когда небо за окном стало понемногу сереть, предвещая появление первых лучей солнца. Но сон ее был неглубок и полон неясных видений, которые она потом так и не смогла вспомнить.

Утром, спустившись к одиннадцати часам в столовую, усталая и не выспавшаяся Холли, к своему крайнему неудовольствию, обнаружила там бессердечного лицемера, смеющегося и как ни в чем не бывало болтающего с Грейс и Хэролдом. Мэри Гривз как раз ставила перед ним яичницу и пирожки с лососиной.

— Доброе утро, Холли, — проворковала Грейс со своего места во главе длинного стола. — Смотри, кто пришел к нам на поздний завтрак!

Хэролд что-то невнятно пробормотал с набитым ртом и помахал в знак приветствия ножом, измазанным в мармеладе. Зато Питер церемонно поднялся и помог гостье расположиться за столом, как раз напротив себя. Кляня в душе, на чем свет стоит, его хорошее воспитание, Холли поблагодарила Питера сухим кивком.

Теперь ей предстояло весь завтрак любоваться его физиономией! Положение усугублялось тем, что в светлом полосатом пиджаке и расстегнутой у ворота бежевой рубашке Питер Стэнфорд был ослепительно хорош, а для растрепанных чувств Холли признание подобного факта было весьма болезненно.