Лидия обиделась. Она вдруг почувствовала, что ревнует его. И не просто ревнует, а изнывает в злобе к нему и этой молодой и красивой блондинке. Скрябина рассмеялась жестоко и сухо. Это был даже не смех, а какое-то карканье.

Воронье!

Покачав головой, Лидия, ледяным тоном сказала:

– Да. Пожалел ее. Понятно. Это в твоем репертуаре. Пожалеть значит дать понять женщине, что ты отвечаешь ей взаимностью? Так, по-твоему? Пустить ее в свое сердце, пусть даже и на день. На час, на минуту?! Дать ей надежду?! Надежду любви! А потом просто так раз и растоптать эти чувства. Мол, хватит. Я же пожалел тебя. Словно щенка, погладил за ушком и налил блюдце молока. А потом выбросил этого щенка. Нет, это не жалость. А ты о ней подумал? Как ей сейчас? Она ведь мучается! И я, ее понимаю. Но я и понимаю себя. И тебя. Ты думаешь все так в прошлом. Раз и все разорвал. Нет. Ты не видел ее глаз. Ты не видел ее глаз во время нашего разговора. Как они блестели. Они блестели с такой ненавистью и злобой, от которой, мне стало страшно. Поверь. Да и боюсь, просто теперь мы от нее не отделаемся. Она напористая. Девица еще та. Кстати кто ее папа?

Он виновато посмотрел не нее. Он увидел, Лидия разозлилась и ей сейчас лучше не грубить. Вилор ответил заискивающим и ласковым тоном:

– Ее Папа депутат Госдумы. Известный человек. Его фамилия Маленький. Смешная, не правда ли?

– Маленький? Это тот самый Маленький? Ну, ты даешь! Ты Вилор совсем с ума сошел! Да, теперь я точно знаю, она от меня не отцепится. И от тебя тоже. Вилор. Ты не понимаешь, что происходит. Не понимаешь. Это надо как-то решать. Угрозы ее вполне реальны!

Щукин понял, она немного остыла. Она больше интересуется девушкой, чем его «чувствами» к ней. И это хорошо. Вилор попытался улыбнуться и разрядить обстановку. Но гримаса на лице, вяло походила на «позитивную»:

– Да брось ты! Она же девчонка еще! Ну, если ты так боишься, хочешь, я сам поговорю с ней?

Лидия и впрямь немного остыла. Она махнула рукой и грустно сказала:

– Уж сделай доброе дело, изъяснись и успокой девочку! И не просто успокой, а встань перед ней на колени и извинись. Я прошу тебя Вилор. Я боюсь, честно говоря. И за себя, и за тебя тоже. Поверь мне, она готова на все. А вообще-то на ее месте я бы тебя убила, а не меня. Шучу. Ладно. Мне надо идти.

Лидия еще хотела добавить, что решилась порвать с Валерианом. Но, посмотрев на пьяные глаза Вилора, поняла это «не тот момент». Скрябина встала, и тяжело вздохнув, обняла Щукина. Тот, попытался ее поцеловать, но Лидия отстранилась. Она грустно улыбнулась, погладив Вилора по щеке, сказала:

– Мне надо идти…

– Ты за этим приходила?

– А ты, как думал? Конечно. Да. Мне нужно было посмотреть на твою реакцию. Сказать тебе, что б ты очнулся, наконец. Узнать, как у тебя дела. Вижу все плохо. Ты действительно… заводил себе молодую любовницу, которая собирается убить меня. Мой муж действительно тебе поставил палки в колеса. Но я хочу исправить ситуацию.

Но Щукин, подумал, она шутит, улыбнувшись, переспросил довольным тоном:

– Кстати насчет Парижа тебе надо подумать. Я не шутил. Я серьезно. Очень серьезно. И у тебя мало времени. От твоего ответа будет зависеть многое. Я жду.

Лидия ничего не ответила. Она повернулась и направилась к выходу. Вилор стоял и смотрел ей вслед. Он даже не попытался ее остановить. Дверь хлопнула как топор гильотины. Щукин поморщился.

Вилор поплелся в свой кабинет. Лениво плюхнулся в кресло и зажмурил глаза. Он долго сидел в тишине. Слушал, как тикают в углу часы. Было одиноко и противно.

Щукин тяжело вздыхал. Он пытался прислушиваться к монотонному шороху маятника. Ловил вялые звуки, напрягая слух, но это не успокаивало. Напротив, тревога и обида грызло сознание.

«Алкоголь, только алкоголь снимает, этот чертов груз. Алкоголиком становятся, не от того что хочется напиться, а от того, что хочется забыться. Какая глупая и убийственная философия! Эдакое оправдание собственной слабости. Или нет?! Или алкоголь – это действительно способ! Способ уйти и этого гнусного и противного мира, куда-то в параллель, забыться. Вот-вот оправдания слабого человека! Проще простого, напиться. Напиться или нет. Алкоголь может только спровоцировать. Наделать глупости пьяному проще. Этот чертов папаша, он, он как змей-искуситель прямо. Прямо как библейский персонаж, хм» – Вилор открыл глаза.

Он понял, что ему непременно сейчас нужно выпить. Коньяка или водки. Выпить! Щукин вскочил с кресла и осмотрелся по углам. Бутылка коньяка, словно диверсант торчала за письменным столом на полу. Вилор улыбнулся. Но шагнуть к ней не успел. Тревожный звонок нарушил тишину этого одиночества.

– Лидия. Она. Она пришла. Нет, я так и знал. Она не уйдет! – Вилор улыбнулся.

Ему вдруг стало приятно. Он нужен. Он нужен людям. Лидии… деду! Он нужен. Щукин радостно прошел к двери. Быстрым движением открыл замок. Скрип пропищал изменником.

В проеме двери стоял незнакомый человек. Мужчина на него смотрел внимательными и добрыми глазами. Гладкая кожа натянута на щеках. Слегка горбатый нос. Безупречно выбритый подбородок и щеки. На незнакомце надет большой нелепый плащ грязно-зеленого цвета. На ногах массивные ботинки с резной подошвой. Вилор внимательно осмотрел непрошеного гостя и удивленно спросил:

– Вам кого?

– Мне нужен Павел Сергеевич Клюфт? Я правильно попал?

Пауза, Щукин тяжело вздохнул и почему-то шире распахнул дверь, словно предлагая незнакомцу войти. Но тот не шелохнулся, ожидая ответа.

– Его нет, он, ушел. По делам. Вы из ЖЭКа, как я понимаю, инспектор что ли? По поводу переоформления? Так к нам уже приходили, я все документы подавал, – Вилор виновато улыбнулся. – Или из Энергонадзора?

– Нет, я не инспектор, я просто, просто его знакомый, – мужчина грустно кивнул головой.

Вилор вдруг стало жалко этого человека. Он неожиданно широко распахнул дверь и махнул рукой:

– Да вы проходите! Подождите! Придет скоро.

Мужчина шагнул решительно. Он не сомневался. Вилора смутило то, что непрошеный гость, не снял свою обувь и плащ, а так и прошел одетым, прямо на кухню. Он вел себя как-то вызывающе уверенно. Сел на табуретку и улыбнулся:

– Вы, я вижу, тут борщ варили? Его Павел Сергеевич варил? – и, не дожидаясь ответа, добавил. – Он всегда любил борщ. Борщ и сало.

– Да, но, – растерялся Вилор. – Быть может, вы есть хотите? Вы, тогда у нас руки мойте, садитесь, я вас угощу…

– О! Нет-нет! Я сыт! Сыт! И руки мыть не буду! Это я так, для разнообразия спросил, – мужчина обвел взглядом кухню.

Вилор стоял и не знал, как себя вести. Ему вдруг стало неловко в присутствии этого странно человека в плаще. Щукин покосился на початую бутылку водки у шкафчика. Ему стало стыдно.

– Вы, его родственник?