Она успела как раз вовремя, чтобы застать в живых Мать пятнадцати.

Издалека Фурия не видела в лагере ничего, кроме костров, – целое море светящихся точек. Теперь же перед ней из темноты выступал рассечённый трещинами силуэт, простиравшийся от одного края долины до другого, – силуэт беспорядочно разросшейся массы построек, прилепившихся друг к другу, где в качестве строительного материала использовалось абсолютно всё, что чернильные поганки находили во время своих вылазок. Из грубо отёсанного камня были сложены подобия стен, скорее напоминавшие загоны для скота, чем здания. Дерева не хватало, поэтому настоящих крыш в лагере практически не было – только брезентовые навесы, растянутые над каменными стенами.

В некоторых местах среди строительного материала можно было различить детали старых автомобилей, которые, вероятно, в начале войны переправили сюда через портал, – двери, капоты, крышки багажника, даже колёсные ободья и треснувшее безопасное стекло. В одном месте Фурии показалось, что она увидела гусеницу танка, положенную как зубчатый венец поверх стены. По всей видимости, во время войны в ночных убежищах использовалась не только библиомантика, но и вооружённая гвардия Академии. О войне Фурии было известно слишком мало, чтобы представить, как всё было на самом деле.

Причудливое нагромождение скальных обломков, разнообразного хлама и взлетающих при порывах ветра обрывков полиэтиленовых пакетов, покрывавших почву долины, казалось, представляло собой единую гигантскую постройку, похожую скорее на раздавленное осиное гнездо, чем на человеческое поселение. Вся эта одноэтажная конструкция была донельзя запутанной – настоящий лабиринт, казавшийся Фурии более беспорядочным, чем коридоры библиотеки внизу под резиденцией.

После того как Фурия пролезла в лагерь через отверстие между несцементированной кладкой камней и сшитыми кроличьими шкурками, она обнаружила, что брезентовые навесы здесь покрывали целые улицы. Только там, где горели костры, – во рвах, ямах, выстланных обрезками жести, и старых бочках из-под машинного масла, – навесов не было, или же в них были прорезаны дыры. Дым от множества костров не мог выйти наружу через эти отверстия, и едкий чад, от которого у Фурии першило в горле, наполнял улицы лагеря.

– Ну вот, уже начинается! – сказала петушиная книга. – Они поджаривают нас заживо.

Фурия решила пока не вытаскивать книгу из кармана камуфляжных штанов: она не знала, как чернильные поганки воспримут её вид.

За открытыми проходами девочка видела жилища, устланные одеялами и шкурами, практически все пустые. Кое-где угадывались очертания человеческих фигур, но Фурия не была уверена, что поганки, в свою очередь, замечают её.

Девочку охватило странное спокойствие: как будто дым, першивший в горле, воздействовал на её состояние духа. Возможно, Федра действительно распорядилась добавлять в пламя успокоительные вещества, делающие её подданных-варваров послушнее.

Какой-то мужчина направился к ней и, подойдя ближе, протянул Фурии руку. Он был истощён, тело покрыто иссиня-чёрными пятнами. Широко расставленные глаза были маленькими, гораздо меньше, чем у обычных людей. Челюсть, напротив, казалась намного больше. Рот был приоткрыт. Создавалось впечатление, что его лицо состояло главным образом из зубов.

Он что-то крикнул ей, она не поняла что. Между собой поганки изъяснялись с помощью странных звуков, напоминавших Фурии давно забытые блатные жаргоны, немецкий ротвельш и французское арго, которые иногда использовались в старинных романах. Слова из них Зибенштерн в изобилии рассыпал и в «Фантастико…».

Мужчина не последовал за ней, когда Фурия поспешила прочь. Вскоре её начали замечать и другие чернильные поганки, всё чаще из темноты и тумана на неё выплывали причудливые рожи. Один раз три поганки загородили ей дорогу, и она была уже готова вытянуть из кармана свою сердечную книгу и раскрыть её. Однако они неохотно расступились, как будто услышав чьё-то предупреждение. Возможно, Федра предвидела, что Фурия захочет удовлетворить своё любопытство и должным образом подготовила своих подданных?

– Прокоптят, зажарят и сожрут, – прошептала петушиная книга. – Я этого не заслужила!

Большинство обитателей лагеря носили такую же обветшавшую и чиненую-перечиненую одежду, как и сама Фурия, – трофеи с полей сражений, неоднократно заштопанные и перелатанные.

Вскоре с противоположной стороны прохода Фурия увидела кострище под открытым небом. Более двух десятков чернильных поганок самых разных возрастов собрались у огня. Они ели кроличье мясо, жаренное на шампурах, или напевали себе под нос какие-то мотивчики, попадая в ритм барабанов. Жёсткие волокна мяса между оскаленными зубами заставляли Фурию нервничать. Она слышала, как в кармане на бедре бурчит и ругается петушиная книга, но не обращала на её жалобы внимания.

Девочка обогнула ещё два костра, чтобы не встречаться с поганками, и в результате попала в некое подобие дворика. Куча пепла в его середине и отверстие в брезентовом навесе, через которое было видно ночное небо, позволяли предположить, что здесь совсем недавно тоже горел костёр. За загородками из шкур и крошащейся кладкой, окаймлявшими дворик, раздавались тихие голоса, иногда слышался свист, также уже знакомый Фурии. Возможно, это чернильные поганки, преследовавшие её, перекликались между собой.

Хотя Фурия знала, что предостережения петушиной книги имели под собой все основания, но не могла не поддаться очарованию лагеря и его обитателей. Девочка уже давно могла повернуть обратно – разве она не увидела достаточно для того, чтобы составить себе первое впечатление? – однако вместо этого продвигалась всё глубже в лабиринт ходов. Фурия уже давно потеряла ориентацию: она не знала, где находится.

– Ты заблудилась. – Петушиная книга чувствовала, что происходит на душе у девочки. – Ну конечно, как же иначе!

– Компас пригодился бы нам больше, чем твоё вечное бурчание.

– Моя дорогая, компас бы ничего нам не дал, потому что в этом отвратительном месте отсутствуют стороны света.

Конечно, Фурия знала это.

– Всезнайка!

– Глупый ребёнок!

Негодуя, Фурия вытащила книгу из кармана. Жёлтый клюв воинственно вытянулся ей навстречу.

– Всё это кончится плохо, – прокаркал он.

– Кричи громче – ещё не весь лагерь услышал.

– Гетто в Либрополисе – просто рай небесный по сравнению с этой дырой! – возразил клюв петушиной книги.

– Тогда почему ты сбежала от Иеремии, если у него тебе так замечательно жилось?! – съязвила Фурия.

– Я пользовалась успехом. На меня обращали внимание. Я была прославленным ветераном…

– Прежде всего ты была самой быстрой петушиной книгой в мире – судя по тому, как шустро ты улизнула после последнего боя!

– Умная книга не упустит своего шанса, – парировала книга.

– Угу, чтобы потом позволить Кэт заманить себя в ловушку, купившись на парочку открыток! – заявила девочка.