этим знаком, вернее фигурой. А что же там, за ее пределами, и в центре, где происходит пересечение? «Биоинтернет» отвечал на вопросы все медленнее. Видимо кто-то или что-то, а, скорее всего, нечто, пыталось донести до одуревшего от информации сознания суть всего происходящего.

«Неужели это и есть те «Альфа» и «Омега» мироздания? — думалось ему, — истина в первой инстанции».

«Интернет» работал медленно, но четко. И тут Алексей понял, почему видения сменяли друг друга так медленно. Просто они охватывают такие огромные, даже может быть, бесконечные, промежутки времени, которые не вписываются в понятие времени вообще. Он стал ясно сознавать, что понятие «время», здесь неприемлемо, нужно воспринимать все в целом. Этого не удавалось еще никому из живущих. В другое время от подобных мыслей можно было сойти с ума, но не в данном случае. Ума не было, но был разум, необъятный, пытливый, безумный разум, тот, что способен понять непонятное, объять необъятное. Он называл увиденное Вселенной, но что-то подсказывало, что это не совсем так, но что же это тогда? Одно усилие мысли, и он уже рядом, можно разглядеть, даже коснуться. Интересно, на сколько миллионов световых лет он стал ближе, благодаря лишь одному движению мысли? Было видно, что там, внутри, происходит какое-то движение, вернее все, что он видел, двигалось. Восьмерка, вблизи, вовсе не была ею, она напоминала некое подобие спирали. Но где же начало или конец этой спирали? В ответ появилось другое видение. Алешу, словно отбросило так далеко, что понять это обычным умом было нельзя. Но только отсюда он мог видеть, что та спираль является лишь сегментом еще большей спирали, а та, в свою очередь, еще, и так до бесконечности. Вот теперь стало ясно, что же такое, на самом деле, этот знак бесконечности. Но неужели он смотрит на все это со стороны? Нет, кругом все одинаково, спирали, спирали… А что же в промежутках, пустота, поля под «паром»? А нет никаких промежутков! То, что, на первый взгляд казалось пустотой, на самом деле, тоже являлось изгибами чего-то, только чего? Понять он не мог. Движение внутри спирали было хаотичным, но, тем не менее, все, как говорится, плыло в одну сторону. Поняв, что конца этому не будет, Алеша попытался мыслить в обратном направлении. В этом мире, где все передвижения происходят со скоростью мысли, которое и понятию-то «скорость» не соответствовало, можно было почувствовать себя богом. Появилась мысль, что в этом чем-то и ничем одновременно, понятие бога неуместно, глупо и очень узко. Он просто не нужен, вернее абсолютно бесполезен. Вселенная живет по своим законам, а вернее нет в ней никаких законов.

Но нужно идти в глубь, к меньшему. Усилие мысли, и началось что-то невероятное! Полет, образы, спирали, они все меньше, и чем меньше они становились, тем больше появлялось образов, тем чаще они сменяли друг друга. Перед его взором проплывали картины миров абсолютно неведомых. Это было фантастически красиво. «Только бы не забыть, — думал он, — только бы не забыть».

Движение стало еще быстрее, казалось, будто он вошел в штопор, спирали становились все меньше. «Но что же я, все ношусь и ношусь? — подумал Леха, — а где же мой мир, моя Вселенная?»

В ответ его понесло по ответвлению одной из бесконечных спиралей, все быстрее, быстрее. Вот уже замелькали привычные мириады звезд и, наконец, взору его предстала, знакомая до слез, голубая планета. «Стоп, а теперь, малый назад! — скомандовал Леха, — и опять, как в штопоре его понесло к началу, только не мироздания, а к своему, земному началу. Здесь начало уже было, его можно и нужно было увидеть. Но то, что он увидел, было нелогично, с точки зрения современной науки. Это происходило совсем не так, как принято считать. Он не мог объяснить увиденное словами, это нужно было просто понять. Теперь он знал все, вернее, почти все.

«Теперь, вперед! Только медленно, очень медленно, разгадка близка». Но «Интернет» не слушался, скорость была бешеной. Леха понял, что в том нет вины «Интернета», просто здесь уже появились пространство и время. И вдруг, темнота, полная, непроглядная. «Опять все сначала», — подумал Алексей. Он почувствовал, что движение прекратилось. Он завис на месте, в абсолютной темноте. Стало светлеть, Леха с удивлением увидел, что перед ним опять Земля, но совсем близко. Обычный пейзаж, какой-то луг, или поле. На траве лежит абсолютно голый человек. Он лежит, раскинув руки, и смотрит в небо. Потом началась гроза, потом человек бежал к реке, потом обратно, он смеялся и плакал, он задавал вопросы себе и, на не которые, сам же и отвечал, а на остальные ответа не находил. Леха вдруг понял то, чего человечество не понимает и, наверное, никогда не сможет понять. Он понял, что на вопрос: «Зачем?», — ответа нет.

Он понял, что на каком-то, ничтожно малом, плане Вселенной, вдруг, в результате бесконечного множества превращений, появился мир ощущений, что-то материализовалось, стало осязаемым и логичным. Но суть в том, что с помощью этой примитивной логики, понять истину невозможно.

Алеша не знал, что же делать дальше. Куда ему деваться. Он вспомнил все происшедшее с ним раньше. Стало грустно. Захотелось домой. «Лучше бы мне ничего не знать», — невольно подумал он.

Снова появилось ощущение полета в полной темноте. Леха все летел и летел. Ему было все равно. Впереди появилась узкая полоска яркого света и, вскоре, все пространство озарилось ослепительными лучами восходящего светила. Гигантский огненный шар летел навстречу. Леха зажмурился бы, но не мог. Сближение происходило стремительно. Вот уже впереди не видно ничего, кроме ослепительного света, еще ближе, видны всплески гигантских протуберанцев. Океан клокочущей лавы вот-вот поглотит и испепелит, то, что осталось от существа, называемого Алексеем. Хотелось закричать, остановиться, но все напрасно. Стало жарко, неимоверно жарко, появились чувства. Казалось, каждая клеточка его организма сейчас взорвется от этого нестерпимого жара. Но изменить уже ничего нельзя, он беспомощно падал в бескрайнее море огня.

Глава 10

Никогда раньше он не чувствовал себя так хорошо. Тело наполнилось энергией, дававшей чувство полной уверенности, невероятной силы. Это было каким-то озарением. Сознание было ясным и просветленным. Взгляд его упал на свое тело. Увиденное поразило его. От ссадин, синяков и прочего не осталось и следа. Кожа стала гладкой и, казалось, светилась изнутри. Понимание происшедшего с ним, величественно вплывало в ошеломленный разум. Сначала образы появлялись хаотично и, лишь благодаря усилию воли, картина восстановилась полностью. Все его существо было полно добротой и любовью, и еще