Собственно, адмирал Алексеев пропустил момент, когда три невесть откуда появившихся крейсера под андреевскими флагами начали рвать огнем хвост японской колонны. При полном отсутствии дымов немудрено было и не заметить догоняющие японцев серо-голубые стремительные силуэты. И лишь огненный фонтан, взметнувшийся в небо на месте гибели одной из японских «собачек», привлек к себе внимание его высокопревосходительства.

Ну а дальше адмирал Алексеев, всегда внешне сдержанный и лишь иногда позволявший себе вспышки начальственного гнева, уже не скрывал своих чувств. Внезапная, дерзкая и результативная атака быстроходных русских кораблей на растерявшегося противника привела Алексеева в превосходное настроение. Ну а как же, если они несут андреевские флаги, значит — русские. Только надо будет выяснить, почему его не предупредили о приходе этого отряда? Отряд контр-адмирала Вирениуса, «Ослябю» с «Авророй» ждем-с, а этих нет. Наверняка корабли новые и из-за угрозы войны пришли в Порт-Артур прямо из Америки, или где их там построили, без предварительного захода в Кронштадт. Вот под Шпицем про них и забыли! Бардак-с! Генерал-адмирала давно уже ничего не интересует, кроме элитных актерок под французским шампанским.

Напоследок «кавалеристы», так адмирал Алексеев мысленно стал называть подошедший отряд за скорость, приличествующую миноносцам, и лихость атаки, обстреляли концевой японский броненосец, который почти тут же вывалился из строя и, неуправляемый, заложил циркуляцию в сторону крепостных верков, пересекая ту невидимую черту, за которой береговые батареи крепости могли сказать свое веское слово. И они его сказали.

Пока адмирал Алексеев со слезами на глазах возносил благодарственную молитву Господу, батарейцы устроили показательный расстрел японского подранка с элементами состязания. Типа того, кто первый попал, того и ордена.

Их, конечно, по праву должны были заработать батарейцы с Электрического утеса. Во-первых, за наибольшую меткость, а во-вторых, только их десятидюймовые снаряды смогли пробить японскую броню.

Но и это было еще не всё. Когда с головного «кавалериста» сначала высоко в небо стартовал ракетный снаряд, а потом он камнем упал прямо на «Микасу», все на НП, от адмирала Алексеева и до матроса 1-й статьи сигнальщика Чучуткина, раскрыли от удивления рты.

Увидев, что после повреждения своего флагмана японская броненосная эскадра смешалась, теряя строй, а броненосные крейсера, забыв обо всем, погнались за «кавалеристами», Алексеев хлопнул растерявшегося сигнальщика по плечу, чуть было не сбив его с ног:

— Сигнал, раззява! Эскадре атаковать врага!

Сверху хорошо было видно, как «Петропавловск», «Полтава», «Пересвет», «Победа» и «Севастополь» начали набирать ход, пытаясь охватить голову японского отряда и поставить его в два огня. Четыре японских броненосца, бросив своего флагмана и пользуясь преимуществом в скорости, начали быстро отходить на юго-восток. Преимущество быстро смещалось на сторону русских. Тем более что пока адмирал любовался на то, как идет в атаку эскадра Старка, «кавалеристы» каким-то образом умудрились один броненосный крейсер повредить, причем сильно, а другой вообще утопить.

Приближалась развязка. Алексеев понял, что сегодня ни один японский корабль от Порт-Артура не уйдет. Отдав распоряжение своему флаг-капитану капитану 1-го ранга Эбергарду следовать за ним, наместник сел в ожидающую его коляску. У берега под горой, на случай, если его высокопревосходительству понадобится срочно прибыть на эскадру, его ждал адмиральский катер с разведенными парами. Не вице-адмирал Старк, а он — его высокопревосходительство наместник Алексеев — должен первым встретить героев, уничтоживших эскадру адмирала Того.

10 ФЕВРАЛЯ (28 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 16:15.

ВНЕШНИЙ РЕЙД ПОРТ-АРТУРА.

РК «МОСКВА».

Капитан 1-го ранга Всеволод Федорович Руднев.

«Москва» и «Адмирал Ушаков» легли на курс, параллельный курсу трех японских броненосных крейсеров, и уравняли скорости. Как мне сказали, восемнадцать с половиной узлов вместо двадцати, машины тяжелых японских кораблей уже начали задыхаться от перенапряжения, малорослые и физически слабые японские кочегары оказались просто не в состоянии поддерживать длительное время напряженный темп работы. А корабли наших потомков, оказывается, вообще не имеют кочегаров — жидкое топливо, господа, жидкое топливо. И бункеровка в море, с танкера, сплошное удовольствие, по сравнению с тем адом, каким является погрузка угля.

Но дело не только в этом. После определенного времени работы на максимальных оборотах в машинах резко возрастает вероятность серьезных поломок: лопаются трубки в котлах, плавятся подшипники или еще нечто подобное… Очевидно, японские крейсера уже выбрали свой лимит экстренного хода, когда погнались за нами, выжимая из машин максимальную скорость. Ну а мы идем наперерез четырем удирающим от нас полным ходом японским броненосцам. Судя по курсу, они не собираются возвращаться на якорную стоянку у островов Элиота, а мчатся куда-то в открытое море. Куда? Пока не ясно. Пробую вспомнить карту этой части Желтого моря.

Если они продолжат идти тем же курсом, то примерно через шестьсот миль они будут в Сасебо на острове Кюсю, или в Кобе — на острове Цусиме. Повернув на юго-запад, через сто двадцать миль японские корабли окажутся в Вэйхавее. Но для них это катастрофа, там им грозит интернирование или неравный бой со всей русской эскадрой. Туда они пойдут, только если будут уверены, что Британия тоже вступит в войну с Россией, — но это маловероятно. Британцы намерены пакостить нам чужими руками, а не лезть в смертельную схватку с разъяренным русским медведем.

К примеру, оказавшись в Чемульпо перед лицом превосходящих сил, коммодор Бейли не стал заявлять протесты, а скромно промолчал. Что, конечно, не означает, что он же при первой возможности не сделает нам какую-нибудь гадость. Я говорю нам, не разделяя Российскую империю и наших потомков, которые хотя и намерены держаться несколько обособленно из-за значительно поменявшегося образа жизни, но тем не менее являются русскими людьми и абсолютно не воспринимаются мною как иностранцы. Контр-адмирал Ларионов сегодня днем, прямо перед боем сказал мне:

— Поймите, Всеволод Федорович, Россия — наша мать, а мы ее дети. Взрослые дети, со своей жизнью и своей судьбой. Но кто нашу мать обидит — тот потом и трех дней не проживет.

Да-с, позиция, достойная всяческого уважения. Кстати, сейчас она подтверждается самым наглядным способом. Остатки японского флота обречены на полное истребление, хотя они об этом пока и не догадываются.

Внезапно «Североморск» выходит из колонны, где он был замыкающим, и начинает обходить нас, вырываясь вперед чуть ли не тридцатиузловым ходом. Чуть накренившийся, с огромным буруном под форштевнем и белой кипящей полосой кильватерного следа, он был просто прекрасен. В наши дни такое способны проделывать только в двадцать раз меньшие его по водоизмещению миноносцы. Обогнав нас, он открыл огонь из своих орудий по японским броненосцам. Снаряды рвутся в воздухе под носом у головного корабля, что по неписаным морским законам означает предложение сдаться. Японские броненосцы идут дальше, игнорируя обстрел. Башня «Москвы» уже повернута в сторону броненосных крейсеров, находящихся от нас на правом траверзе в шестидесяти пяти кабельтовых. Отсрочка, данная им по каким-то соображениям, истекла.