бы тебе самой у него не спросить?» — высветился текст на экране телефона.

— «Я уже говорила, ему будет лучше, если мы перестанем общаться», — моментально ответила девушка.

— «Это он тебе так сказал?» — не переставал Ходже, прекрасно зная ответы на все свои вопросы. — «Может, спросишь у него самого, что ему лучше?»

— «Ходже, пожалуйста, просто скажи, как он?» — Рине уже надоели эти попытки парня заставить её изменить своё мнение. Но она уже решила всё для себя. Если даже у парня и есть какие-то чувства к ней, то лучше обрубить их на самом зарождении и не мучить их обоих. А что касается её чувств, то она уже давно запретила себе любить людей, они могут очень больно ранить. Она уже не верит в чистую и искреннюю любовь. Поэтому свои чувства дарит домашним питомцам и персонажам книг.

«Это невозможно, меня никогда не полюбят». Эта фраза стала её девизом жизни и установкой, которую она себе внушила, чтобы не ощущать боль предательства.

— «Если ты о физическом состоянии, то ему придётся провести в больнице ещё неделю, пока шов более-менее заживёт. Ему нельзя делать резких движений, и нужны перевязки. Поэтому было решено оставить Хосына под наблюдением врачей», — наконец пришёл долгожданный ответ.

— «А моральное?» — забеспокоилась писательница после такого уточнения.

— «Он очень подавлен, никого не хочет видеть, почти не ест…»

Рина не стала ничего отвечать. После произошедшего ей и самой было не очень-то хорошо.

Состояние обоих пациентов не скрылось и от глаз медсестёр, которые уже в течение месяца наблюдали за развитием их отношений. Они видели, что и писательнице, и айдолу очень плохо. Девушки не могли просто смотреть, как оба медленно умирают на их глазах, поэтому решили во что бы то ни стало помирить пару, хоть и не знали, что именно произошло. В их головах быстро родился план, который было решено осуществить на следующий же день.

22 октября

Утром писательница через силу позавтракала, и медсестра, как обычно, начала собирать девушку на прогулку в прибольничном саду, где ежедневно оставляла её почитать в одиночестве.

— Может, мне сегодня не идти? — вдруг спросила Рина, которой не хотелось совсем ничего делать, даже читать.

— Ну что вы? Надо подышать свежим воздухом. Сегодня же такая хорошая погода! Пасмурно, не жарко. Просто идеальное время для прогулок! — начала беспокоиться девушка, когда план потихоньку разваливался.

— Эх, ладно, тогда просто послушаю музыку в наушниках, не хочу сегодня читать, — поделилась мыслями писательница, и они отправились в сад.

♠

— Не хочу я гулять, оставьте все меня в покое! — злился Хосын, которого вот уже минут пять медсестра пыталась убедить выйти в сад.

— Но врач настоятельно рекомендовал вам прогуляться! Так вы быстрее пойдёте на поправку, — в ход уже пошла небольшая ложь. — Давайте я довезу вас на инвалидном кресле до милой беседки в глубине сада! Там очень тихо и мало кто ходит, вы сможете побыть один, но на свежем воздухе, — девушка чуть ли не молила айдола пойти на прогулку.

— Ладно, — согласился тот, лишь бы от него уже отстали.

♥

— Куда мы направляемся? Разве вы не оставите меня, как обычно, около фонтана? — удивилась писательница, когда они свернули с привычной дорожки.

— Как я говорила, сегодня пасмурно, я боюсь, что если вдруг пойдёт дождь, вы можете заболеть…

— Тогда мне тем более стоило остаться в палате, — прервала ту Рина.

— Ну что вы? Я просто отвезу вас в беседку, и вы сможете отдохнуть там, — тут же оправдалась медсестра.

Девушки приблизились к старенькой беседке, окружённой деревьями и кустами со всех сторон, из-за чего её было почти не видно со стороны. Подойдя к входу, медсестра убедилась, что они пришли первыми, и помогла писательнице перебраться из кресла в беседку, оставляя ту сидеть на деревянной лавочке, после чего незамедлительно удалилась обратно в здание больницы.

Рина вставила наушники и тихо сидела, наслаждаясь музыкой и смотря, как ветви деревьев качались на ветру. Она сосредотачивалась то на песнях, то на каждом листике дерева, лишь бы отвлечься от своих собственных мыслей.

Примерно минут через десять к беседке подошла другая медсестра, что привезла Хосына. Она хотела помочь тому встать, но он сердито сказал:

— Я сам в состоянии пересесть на лавочку, можете идти.

И это только сыграло на руку девушке. Она как можно быстрее удалилась, пока их план не был раскрыт.

Войдя в беседку, парень застыл, в шоке смотря на девушку. Он мало того, что не ожидал кого-то вообще увидеть, а тут ещё и именно она. Айдол было хотел развернуться и уйти, но встретился глазами с её удивлённым взглядом.

— Привет, — неловко сказала Рина, убирая наушники. — Так и будешь там стоять?

— Как раз собирался уходить, — сухо ответил тот, отводя глаза и начиная разворачиваться.

— И далеко ты уйдёшь со своей раной? — спросила писательница. — Не будь глупцом, проходи и садись, я не кусаюсь. Думаю, ты здесь тоже не по своей воле?

— Видимо, медсёстры решили нас свести, — горько улыбнулся парень, садясь на лавочку недалеко от девушки.

— Может, оно и к лучшему? Слышала, тебе плохо в последнее время, не хочешь поговорить? — начала Рина. — Что с тобой происходит?

Ухмылка на его лице стала ещё более горькой, а в глазах ясно читалась печаль.

— Ты серьёзно? Прервала наше общение и спрашиваешь, что происходит?

— Хосын, я сделала это потому, что тебе так будет лучше. Только посмотри, к чему привела наша встреча. Я замотана в гипс, а тебя пырнули ножом. Ты должен сейчас быть на тренировках и репетициях, а не торчать в больнице, перевязанный бинтами.

— Да, у меня тяжёлая профессия, здесь и не такое происходит, на то это и шоу-бизнес. И хоть работа занимает большую часть моей жизни, она всё ещё является просто работой. Я не только айдол, я ещё и человек, обычный человек. Такой же, как ты и все вокруг. И почему ты решаешь за меня, что будет лучше? Ты действительно приятный мне человек. Мне нравится проводить с тобой время, Рина. И я не хочу, чтобы это прекращалось.

— Рано или поздно всё закончится, так не лучше ли обрубить всё сейчас, пока не будет так больно? — страх душевной боли преследует её уже многие годы.

— Но что, если мне уже больно? — парень посмотрел ей в глаза, заглядывая в самую душу, пронзая горем, что поселилось в его глазах, его сердце.

— Это невозможно… Этого не может быть! — девушка отрицательно замотала головой.

— Возможно. Мне тяжело