Ануки не стала отказываться, устало доплелась до койки и рухнула на нее без сил. Лора подвинула кресло, положила на него подушку и расположилась с комфортом: откинулась на спинку, скинула сандалии, вытянула ноги. Теперь постараться не заснуть.

Зевота словно и ждала этой команды и тут же коварно напала. Лора прикрыла рот рукой, тряхнула головой. Чтобы отвлечься стала рассматривать бледное лицо мужчины на подушке. Волнистые волосы, сейчас откинутые заботливой рукой Ануки назад, открывали высокий лоб, сомкнутые веки чуть подрагивали, заставляя трепетать густые ресницы. Лора нахмурилась, пытаясь вспомнить какого цвета у него глаза, и не смогла. Из груди Рея хрипло вырывалось дыхание, оно было горячим. Лора даже осмелилась поднести руку к его рту. Да, определенно, горячее, словно внутри у него кипел забытый на плите чайник. Долго ли он протянет так? Насколько она помнит смертельная температура для человека сорок с чем-то градусов. Там, вроде, кровь начинает сворачиваться и все… пишите письма. Она вздохнула. Жалко человека, он хоть и весьма неприятный тип, но за то, что он сделал для Гора…

На столике рядом с кроватью стоял тазик с водой. Лора намочила полотенце, отжала, положила на лоб мужчине, и даже не поверила глазам — мокрая тряпка на глазах высыхала, она даже увидела еле заметный парок, поднимающийся к потолку. Она снова намочила тряпку, подумав, что, кажется, все бесполезно. Как тут бороться с жаром одной водой? Даже банального аспирина нет. Хотя ему тут уже антибиотики хорошо бы.

Ануки свернулась калачиком на койке, будить ее было жалко, но придется. Лора еще раз посмотрела на умирающего. Ну да, умирающего. Долго ли ему осталось? Даже хорошо, что он без сознания — меньше мучений.

Лоре вспомнилось, как она так же вот валялась тряпочкой с ангиной, и никакие таблетки не помогали. Бабушка сидела возле нее всю ночь, держала руку на лбу и пела песни. Лора попыталась вспомнить какие то были песни, но не смогла. Она встала на колени перед койкой, сняла бесполезную тряпку, осторожно коснулась горячего лба, и пальцы ее кольнуло легким разрядом. Она отдернула руку, подушечки пальцев словно искрились, будто через них протекал электрический ток. Может, она становится не просто рыбой, а каким-нибудь электрическим скатом или угрем? А может, она такой живой дефибриллятор? Лора набрала воздуха в грудь, сцепила зубы, ожидая сильной боли и положила ладонь на обнаженную грудь Рея. Боли не почувствовала, но между ее ладонью и его кожей образовалась как будто воздушная подушка. Рей внезапно глубоко вздохнул, грудь его поднялась и опустилась. Он задышал часто и сильно, словно бежал стометровку. С ней самой тоже что-то происходило, ребра сдавило, из губ вырвались странные звуки. Мелодия рождалась сама, лилась через стиснутые зубы, а потом Лора перестала сопротивляться и запела. Первое что пришло на ум: «Выйду ночью в поле с конем…» Ей всегда нравилась напевность и даже какая-то медитативность этой песни. «… только мы с конем по полю идем…»

Глаза ее закрылись, рука безвольно сползла, а потом и она сама тоже опустилась на пол и прилегла щекой на выскобленные доски каюты. Последнее, что она увидела под плотно закрытыми веками — росчерк огромного крыла по затянутому облаками небу.

* * *

Лора очнулась от того, что отчаянно ныла рука. Вернее, уже не ныла, а просто онемела до степени нечувствительности. Она подняла голову, увидела, что лежит на полу, в странной позе, потрясла волосами, села, застонала от болючих иголок, пронзивших ладонь. Надо же как ее вырубило! Тут она вспомнила, что где рядом умирает человек, кинула быстрый взгляд на койку, где спала Ануки, и с трудом поднялась. Рей лежал в той же позе, что и вечером, и уже не дышал. В любом случае, никаких хрипов из его груди не раздавалось. Лора присмотрелась, вздохнула. Надо бы разбудить Ануки, сообщить горькую для нее весть. Сама Лора пока не понимала, что чувствует. Жалко, конечно, все ж человек, да еще как бы и подвиг совершил, ну… значит, судьба такая.

На груди покойника блеснуло синим. Лора чуть подошла и узнала кулон, что видела на груди Рея в их первую встречу. Синий камень в серебряной оправе. Почему-то хотелось дотронуться до него, ощутить в руках его… силу?

Лора протянула руку и коснулась пальцем прохладного камня. Глаза покойника открылись. Словно еще два таких же синих камня уставились на нее. Внезапно они потемнели, да так быстро, что Лора и моргнуть не успела. Вообще, все происходило слишком быстро. Ее руку стиснул стальной захват. Она вскрикнула и рванулась. Рей не выпусти, потянулся за ней, встал, не отпуская ее.

— Пусти! — почему-то шепотом приказала она и добавила: — Ты же помер!

Рей уже стоял обеими ногами на деревянном полу, и оглядывал свою перебинтованную грудь. Как и в первую встречу, на нем были только короткие узкие штаны, правда, без пояса с кинжалом на этот раз.

Рей, не отпуская Лорину руку, второй рукой, пошарил по бинтам и рванул их. Лора зажмурилась, ожидая увидеть глубокую рану, но нет — на месте удара саблей виднелась вздувшаяся полоска красного цвета.

— Ой, а где?.. — Ей хотелось спросить, где рана, кровь и все прочее, и главное — почему пират все еще жив.

За их спинами раздался вскрик. Ануки проснулась и тут же бросилась к ним. Обняла Рея за шею, для чего ей пришлось подпрыгнуть, иначе не достать.

— Благодарю, о, благодарю! Да пребудет с тобой Великая Ихес! Да осветит на твой путь и пошлет удачу!

— И тебе всего хорошего, Ануки, — еле слышно пробормотал Рей. — Слушай, как тебе это удалось?

Ануки непонимающе уставилась на него, потом посмотрела на Лору. Нахмурилась.

— Ты пела? — сказала она таким тоном, что у Лоры нехорошо заныло сердце.

Лора догадалась свободной рукой провести по телу. Чешуя покрыла почти всю грудь и ползла по плечам.

— Кажется, да, — призналась она.

Рей нахмурился, гладкий лоб прорезала тонкая морщинка.

— Хм… мне снилось, что я в странном месте. Ровная поверхность, вся заросшая травой, и я иду по ней, ведя в поводу вороного коня. А надо мной… — Рей поднял глаза, словно хотел именно там что-то разглядеть, — надо мной звезды.

Лора издала короткий смешок, попыталась выдернуть руку.

— Пусти! Или ты все же хочешь меня прикончить? — заявила она дерзко. Терять все равно было