позвоночнику, копчику и дальше… Всемогущий… Дайте ему прикрыться!

Забегаю в ванную и тут же умываюсь холодной водой. Сгоняю ею краску с лица и через несколько минут возвращаюсь к Ярославу, который достаёт мой шедевр из духовки. И, слава богу – уже в штанах.

Но всё ещё без майки…

– И вот это ты мне приготовила? – настороженно осматривает обгорелые кусочки мяса.

– Ну… – ой, это провал… – На вид, соглашусь, так себе. Но вот на вкус…

Я протягиваю руку к одному из кусочков, беру его и тут же роняю, морщась. Издаю еле слышимый писк и прижимаю к себе ладонь. Горячо!

– Ну куда ты? – рычит мужчина рядом и хватает меня за запястье. Поднимает руку в воздух и дует на пострадавшие пальцы. – Ты чего беспечная такая? Только вытащил же.

– Я не подумала… – оправдываюсь и дёргаю руку на себя.

А Ярослав вырвать её не даёт и снова дует:

– Больно?

– Да нет, уже всё нормально…

Да и не так сильно они болят. Вот это и нужно сказать, но я не говорю. Без надобности.

Дикий отпускает меня и укоризненно добавляет:

– На минуту тебя оставить нельзя.

Закидывает уголёк себе в рот.

– Может, выплюнешь? – спрашиваю обеспокоенно. – Живот заболит. А у тебя активированный уголь есть на всякий случай?

– Не поверишь, Ежевика, угля у меня теперь дома много, – слегка морщится, но дожёвывает. – Ладно, если бы не спалила, получилось бы очень даже вкусно. Но соли маловато.

– Да? – наклоняю голову набок. – Мне казалось, всё нормально…

– Ну, с углём не особо понятно, – мотает он головой. Берёт противень с моей бедной курицей и отодвигает в сторону. Не выкидывает. – Почему именно мясо?

– Ну-у, – протягиваю. – Я так подумала… – неосознанно веду пальчиком по его плечу. – Тебе для формы белка много надо. Хотела как лучше, а вышло…

И вот опять на меня накатывает странная мимолётная депрессия. Пока Яр не опускает на мою макушку ладонь и не гладит по волосам.

– Ничего, сейчас научу тебя готовить настоящее вкусное мясо.

Дикий внезапно хватает нож, и я испуганно смотрю на сталь, блеснувшую у него в руке.

***

Яр учит меня, как разбираться с плитой. Она у него навороченная. Я стараюсь запомнить хоть что-то, потому что понимаю, что мне жить с ним ещё несколько дней. Ведь он сказал, что я останусь у него, чтобы у нас не было больше проблем.

И я… Согласилась.

Поэтому пока свинина жарится на сковородке, голодный мужчина читает мне лекцию о готовке, от которой у меня текут слюнки.

Через полчаса мы, наконец, доготавливаем, и Дикий достаёт из сковородки кусочек жареного мяса. Пальцами.

Обожжётся ведь! Мог и вилку взять! Но он действует по-своему. Дует на него и протягивает мне.

– Ну, пробуй.

Я с предвкушением тяну руку к мясу. Хочу взять из его пальцев, но мужчина не даёт мне этого сделать и подносит кусочек к моему рту.

– Горячее, – произносит серьёзно. – А первый кусок всегда с рук есть надо. Так вкуснее. Приметы такой не слышала, что ли?

Я мотаю головой, не сильно вслушиваясь в его слова. Приоткрываю губы, цепляюсь за горячий кусочек зубами и случайно прохожусь языком по его пальцам. Тут же краснею и чувствую, как во рту начинает всё гореть. Быстро жую и отворачиваюсь.

– Горячо, что ли, ещё?

Судорожно киваю и хватаюсь за свой телефон, к счастью завибрировавший в этот момент на столе.

Только бы Дикий сейчас не видел моего испуганного лица от того, что я только что сделала. Облизала его пальцы!

– Да, пап! – восклицаю, когда подношу телефон к уху.

Божечки… Я же, я же…

Зачем он это сделал вообще? Не мог на вилку наткнуть? Какая, к чёрту, примета?

– У меня для тебя плохие новости, дочь, – начинает отец, и я тут же забываю про всё, что произошло какие-то несколько секунд назад.

Потому что голос Миронова-старшего серьёзен как никогда.

Глава 18. Ежевика

Ежевика

– Что-то случилось? – я тут же опускаюсь на стул и напрягаюсь.

– Случилось, – недовольно проговаривает папа. – Ксюша звонила, сказала, что вернулась из отпуска. Полина по тебе соскучилась. В общем, домой возвращайся. Дикому скажи, чтобы отвёз. И потом уже не надо ему за тобой присматривать. Я через пару дней уже приеду.

Мне кажется, или сейчас моё настроение опускается и становится точно таким же, как и у отца?

И если не знаю, почему он такой расстроенный, то я… осознаю…

Не успела пожить с Диким, как приходится возвращаться домой.

– Ладно, – не знаю, что ответить ещё. – Скоро приеду.

– Давай, привет там Яру.

– Угум.

Папа отключается. Я возвращаю телефон на место.

– Ты чего такая угрюмая?

На мужчину не смотрю, но по его тону понятно, что он озадачен.

– Да нет, ничего, – подскакиваю с места. – Давай позавтракаем, да я, наверное, домой поеду.

Что-то я засиделась. Раз уж велят возвращаться домой, то вернусь. Действительно, зачем мне быть с Дроновым, если мачеха в принципе может мне помочь в любых вопросах?

– Э, нет…

Поднимаю взгляд на Дикого и стараюсь вернуть себе былое настроение. Чтобы не думал, что я не хочу уходить.

– Мне потом тебя по всему городу искать? Тут останешься. За вещами съездим.

Всё было бы отлично, если бы было так. Но…

– Ксюша приехала, – поясняю. – Полю привезла. Теперь под присмотром буду, поэтому тебе не придётся со мной возиться.

Я смотрю на серьёзное лицо Дикого, которое тут же на секунду меняется.

Или мне кажется?.. Через следующую секунду оно становится таким же, как и обычно.

– Окей, отвезу, – отворачивается. Достаёт тарелку. – Поешь сначала.

Я киваю. Помогаю Ярославу разложить завтрак по тарелкам.

Едим мы, болтая. У меня немного поднимается настроение, я уверяю себя, что возвращение в дом отца – не конец света.

Мы ведь ещё увидимся с Ярославом? Наверняка… Тем более, ему явно сейчас не до возни со мной – нужно помириться с Ириной. Из-за меня же они тормознули в отношениях.

Эти мысли заставляют не грустить, а наслаждаться последним, таким уютным и домашним часом в доме мужчины.

***

Как только подъезжаем к моему дому, на пороге появляется мачеха с маленькой Полинкой. Она отпускает руку матери и мчится к машине. Я выпрыгиваю из салона и первым делом хватаю её на руки.

– Вика!

Маленькие губки касаются моей щеки, и я невольно улыбаюсь. С мачехой у нас отношения плохие. Но вот с Полиной – чудесные! Я в ней души не чаю так же, как и папа.

– Я соскучилась!

– Я тоже, малышка, – целую