— Три месяца назад, — начал Эд Луби, — я превратил ресторан в частный клуб, чтобы туда не могли войти нежелательные элементы. — Луби был экспертом по нежелательным элементам, он ведь когда-то работал на Аль Капоне. — Наверное, эти двое, — Луби имел в виду Харви и Клэр, — не слышали об этом или решили, что к ним это не относится. Как бы то ни было, они заявились в клуб сегодня вечером и, узнав, что не могут войти, сильно разозлились, стояли возле дверей и оскорбляли членов клуба.

— А раньше вы этих людей видели? — спросил капитан Луби.

— До того, как мое заведение стало закрытым клубом, эти двое приходили ко мне примерно раз в год. Я их хорошо запомнил, потому что мужчина всегда был сильно пьян. А в моем ресторане напивался еще больше и начинал безобразничать.

— Безобразничать? — переспросил капитан.

— Затевал драки, — объяснил Эд Луби. — И не только с мужчинами.

— А что случилось сегодня вечером? — спросил капитан.

— Эти двое слонялись возле дверей, не давали проходу членам клуба, — сказал Луби. — А дама вышла из такси, она приехала одна. Не знаю, что она собиралась делать. Наверное, рассчитывала подцепить кого-нибудь по дороге. В общем, ее не впустили внутрь, и теперь у входа в клуб слонялись уже трое. И они что-то не поделили.

Харви интересовало только одно: какой эффект возымела речь Луби на окружающих. Луби он видеть не мог, но чувствовал, что все на него смотрят, завороженные этим человеком.

И тогда Харви решил, что время пришло.

— Я не хочу, чтобы вы верили мне на слово, когда я расскажу о том, что произошло дальше, — продолжал Луби. — Потому что некоторые, кажется, утверждают, что это я ударил девушку.

— Другие свидетели уже дали показания, — доброжелательно вставил капитан. — Так что не переживайте, говорите то, что видели, а мы проверим ваши слова.

— В общем, дама, которая приехала на такси, назвала другую даму, вот эту…

— Миссис Эллиот, — подсказал капитан.

— Да, она назвала миссис Эллиот каким-то словом, которое миссис Эллиот не понравилось, и не успел я глазом моргнуть, как мистер Эллиот размахнулся и…

Харви Эллиот бросился из круга света в темноту. Он рванулся к дверям, за которыми ждала свобода.

Харви лежал под старым седаном на стоянке подержанных машин неподалеку от полицейского участка. В ушах гудело, в груди стучало. Со времени побега прошли целые столетия. Он без труда снес попавшихся на пути людей, мебель и двери, разбросав все препятствия, будто опавшие листья.

Прогремели выстрелы — как показалось Харви, над самым ухом.

Где-то в темноте звучали крики, но Харви лежал под машиной.

Из своего фантастического побега он запомнил только одну картинку — и теперь она стояла перед глазами: лицо женщины-полицейской, первого человека, стоявшего между ним и свободой. Харви отбросил ее в круг ослепительного света, и на ее лице отразились злость и изумление. Других лиц он не видел.

Судя по доносившимся до Харви звукам, его преследователи действовали глупо, небрежно и без всякого воодушевления. Когда Харви отдышался и пришел в себя, ему захотелось кричать и смеяться. В первом раунде он победил и собирался побеждать и дальше. Он обратится в полицию штата. Приведет полицейских в Илиум и освободит Клэр. Потом наймет лучшего адвоката, какого только можно найти, снимет с себя обвинения, отправит Луби за решетку и предъявит гнилому городишке под названием Илиум иск на миллион долларов.

Харви выглянул наружу. Преследователи удалялись, обвиняя друг друга, точно перессорившиеся дети. Харви выполз из-под машины, посидел, прислушиваясь, затем осторожно двинулся прочь, держась в тени. Он передвигался как разведчик на вражеской территории; теперь замусоренные улицы и тусклые фонари из врагов превратились в друзей. Прижимаясь спиной к закопченным стенам, ныряя в подворотни рассыпающихся зданий, Харви понял, что зло тоже было его другом. Перехитрить зло, избежать его хватки, спланировать его уничтожение — все это наполнило жизнь смыслом, сделав ее невероятно увлекательной.

Мимо прошелестела газета, кувыркаясь под ночным ветерком, словно тоже спешила покинуть Илиум.

Где-то грянул выстрел. Харви хотелось бы знать, в кого стреляли — или кого застрелили.

По дороге проезжали редкие машины. Пешеходов встречалось и того меньше. Двое оборванных влюбленных молча прошли в двух шагах, не заметив Харви. Спотыкающийся пьяница заметил Харви, пробормотал невнятные ругательства и побрел дальше.

Завыла сирена — потом еще одна и еще. Патрульные машины разъезжались во все стороны от полицейского участка, выдавая себя шумом и огнями — вот ведь идиоты. Недалеко от Харви одна машина, ревя сиренами и сверкая мигалками, заблокировала проезд под железнодорожными путями. Это был неглупый ход со стороны полиции, поскольку машина перекрыла путь, которым собирался воспользоваться Харви.

Эстакада высилась над головой Харви, точно Великая китайская стена. За ней лежало то, что он называл свободой. Харви хотелось думать, что свобода совсем близко, на расстоянии одного рывка. На самом деле по другую сторону эстакады все еще тянулись разбитые улицы Илиума, тускло освещенные фонарями. Надежда, настоящая надежда, лежала гораздо дальше — на много миль дальше, за скоростным шоссе, на свободной от зла территории, где действовала полиция штата.

Однако на данный момент Харви решил притвориться, будто ему осталось всего ничего: попасть на другую сторону эстакады.

Он осторожно подобрался к железнодорожным путям, прошел вдоль них, подальше от перекрытого полицией туннеля. Следующий туннель тоже оказался заблокирован полицейской машиной. Харви услышал разговор полицейских и узнал голос — это был капитан Луби.

— Не старайтесь взять его живым, — сказал капитан. — Живой он никому не нужен, даже самому себе. Сэкономьте деньги налогоплательщиков, стреляйте на поражение.

Послышался свисток локомотива.

И тут Харви заметил кульверт, пересекавший насыпь. Сначала ему показалось, что труба расположена слишком близко к капитану Луби, но когда капитан повел вокруг мощным фонариком, луч света выхватил из темноты канаву, подходившую к трубе. Канава шла через ровную площадку, заваленную бочками из-под солярки и прочим мусором.

Когда капитан Луби выключил фонарик, Харви прополз через площадку, бесшумно спустился в мелкую, грязную канаву и под ее прикрытием пошел к кульверту. Поезд медленно приближался, с лязгом и грохотом.

Дождавшись, пока он окажется прямо над головой и грохот достигнет максимума, Харви нырнул в трубу, не задумываясь о возможной засаде. На другой стороне он вылез наружу, поспешно вскарабкался по усыпанной золой насыпи и, цепляясь за ржавые ступеньки, вскочил на пустую платформу движущегося поезда.

Прошла целая вечность, прежде чем едва ползущий поезд вывез Харви Эллиота из Илиума и, кряхтя, поехал по бесконечной пустоши — через перелески и заброшенные поля.