проверке, разысканиях, что никаким образом я не мог поспеть – так я занят работами по службе. Хотел было как-нибудь освободиться от них, чтобы закончить и забыть про эту рецензию, как явились непредвиденные затруднения, и вот опять они побуждают меня к более медленному и старательному продолжению работы над нею. Приходится затрагивать щекотливые вопросы! Постоянно опровергать мнения Карамзина. А увязнув, нужно продираться дальше.

Вероятно, г. Сенковский ожидает ответа на свое длинное письмо и еще бо́льшую книгу, но, однако, не скоро дождется. Пока же объявляю, что я никогда не слышал, чтобы Хвалынское море было Азовское; я всегда знал, что это Каспийское; во-вторых, никогда я не писал, что славяне пришли из Азии, разве тогда, когда вышли из Ноевого ковчега, что меня не касается. Я знаю славян оседлых на одном месте, носящих шаровары так, как носили в Персии и Ассирии, под названием сарабари, и играющих на бандуре, похожей на ту, какую под именем бандуры употребляли в Ассирии. Об этих любопытных вещах не нахожу у г. Сенковского. Но теперь не так делаются исследования о начале народов, есть совсем другие приемы, не те рецепты, которыми полна книга г. Сенковского и которые иначе должны быть понимаемы и ничего не могут свидетельствовать против истины и существования народа. Постараюсь сообщить г. Сенковскому мое исследование о начале славян; не найдет он в нем никакого хвастовства, но искреннее разыскание истины[199].

Взаимной нашей памяти доброжелательный слуга

Лелевель Иоахим.

14. Ф. В. Булгарин И. Лелевелю

21 апреля 1823 г.

Тадеуш Булгарин поздравляет вас, милостивый государь, с праздником и осмеливается напомнить обещание, что на Святой критика на Карамзина будет окончена. Как трава дождя, как жиды Мессии, так Булгарин ожидает критики. Этот же Тадеуш Булгарин посылает тысячи просьб, падает на колена и, возводя руки к небу, молит и просит о критике. Сжальтесь надо мною!

15. Ф. В. Булгарин И. Лелевелю

[15 ноября 1823 г.][200]

Имею честь вас уведомить, что продолжение критики Вашей принято с большим энтузиазмом, как и первая часть. Философские и научные замечания Ваши и глубокое изучение труда Карамзина доставили вам всеобщую известность. Не знаю, понравилось ли вам мое разделение критики, я делал так, как нужно для публики, которую я хорошо знаю.

Я не изменил ни одной Вашей мысли, не прибавил ни одной своей. Из писем я включил прибавления, как мог их понять, – это был ужасный труд, и мы с Сенковским едва могли отыскать надлежащие места. Цензура вычеркнула только «не стало Польши и Нарушевича» и еще пару фраз об участи Польши. Вы, вероятно, прочитали в обществе мои извинения, польская честь и наша исключительность дозволяют мне надеяться, что вы будете продолжать критику, которую, согласно желанию Вашему, обещал я дать своим читателям. После всего того, что я писал в своем журнале о Ваших трудах и направлении, надеюсь, что вы не захотите моей погибели, так как в случае недоставления критики я прекращаю издание журнала, но слава Ваша, честь и любовь к наукам утверждают меня в надежде скоро увидеть продолжение, которого ожидаю как жиды Мессии.

С глубоким уважением и искренней преданностью до гроба Ваш, милостивый государь, нижайший слуга Т. Булгарин

16. И. Лелевель Ф. В. Булгарину

25 ноября 1823. Вильно.

Милостивый государь.

Когда я уже собирался отправить мои дальнейшие опусы, получил ваше письмо, которым извещаете о благосклонном принятии моих заметок единственно с целью побудить продолжать критику.

Опущенные места я посмотрел и не предвидел, что заслужат то, чтобы их выбросили. Но что ж делать, когда иначе нельзя? В результате моя мысль стала немного куцей. Прибавления, посланные после, вошли в свои места. Что я читал до сих пор, вполне отвечает моим мыслям, по крайней мере, не могу судить, насколько перевод мог уклониться. Жалею только одного слова – когда я говорил о слоге Нарушевича, сначала сказал о силе слога, а затем о мужественном языке, им употребляемом, а слово мужественный исчезло в переводе и заменено словом сила. Но и это ничего не значит.

Разделения и заглавия, которые вы сделали, не вполне меня удовлетворяют. Но и это ничего не значит. Я все-таки вам благодарен за благосклонное принятие моих писаний и столь серьезное к ним отношение.

Теперь вам посылаю, как недавно с Волыни, два сочинения о сарматах и аланах – не для вас, но для г. Юзефа[201], автора лехов-лезгин. О сарматах не кончено: я потерял последнюю главку. Ожидаю мнения г. Юзефа об этих двух маленьких из моих обширнейших и несравненно обширнейших исследований. Но только не такого а priori[202], какое я получил о славянах, а по прочтении и при более свободном для этого времени.

Третий кусок о Карамзине назовите как вам угодно, так как я не умею хорошо подбирать названия. Последующие мои статьи будут озаглавлены, как это видно из окончания этого третьего куска. Видишь, господин мой, что я думаю продолжать и что задумал я что-то весьма большое, пожалуй, и бесконечное. Если для вас неудобна слишком обширная рецензия, то напишите о своем неудовольствии, и я, согласно вашему желанию, сожму в более тесные пределы. Примечание, о котором вы говорите в своем письме, я читал и не понял. Читали и другие и хорошо мне не объяснили. То или иное объяснение будет в примечаниях – это пустяки. Скажите мне только, пан, не надоест ли «Северному архиву» слишком обширная рецензия, или скажите мне, когда надоест.

Лобойко много трудился для г. Юзефа, чтобы собрать ему полный комплект. Хорошо бы, однако, было, если б об институте и дальнейших обязанностях и судьбах были сообщены более верные сведения[203]. Много самых даровитых устрашаются поспешностью и неясностью условий службы. Хорошо бы знать, будут ли вакансии на следующий год после замещения их в нынешнем году? Сообщите это г. Юзефу и соблаговолите известить в письме ко мне.

И то заметил, что Нарушевич ославянен[204].

Мое почтение и поклон, благосклонному мне сердцу покорнейший слуга

Лелевель.

Окончив это письмо, я дочитал другой кусок, помещенный в № 20, и не могу промолчать, что был озадачен переводом на с. 160 слов – от ослепления политическими мнениями[205]. В определении я выделяю три пункта и не хотел быть критиком. Такой перевод может причинить мне неприятности.

17. И. Лелевель Ф. В. Булгарину

22 декабря 1823. Вильно.

Милостивый государь

№ 22 за 1823 г. «Северного архива» получил, повторяю мою благодарность за перевод, и за добавление цитат вам обязан. Жаль мне несколько