Однажды, во время экскурсии по Донскому монастырю он почти случайно сбился с маршрута и попал под древнюю оборонительную стену. То, что он там увидел, потрясло, и он сразу прибился к московским копателям, которые, при случае, могли залезть в самую глубокую канализационную шахту только в надежде наткнуться на какой-нибудь артефакт. За такую бесшабашность судьба иногда бывала к ним благосклонна.

— Полушка… деньга… опять деньга… московки, — Иван сидел в подвале полуразрушенного дома в Староконюшенном. Именно это место в городе, а, вернее, под городом, он знал лучше всего. Задолго до того, как наверху появились улицы, распланировали бульвар и даже отстроили огромную церковь, здесь был заброшенный, дикий овраг. Место считалось дурным и звалось в народе «Черторыжьем»: несколько раз в году овраг проваливался ямами, а то вдруг случались оползни, — «как черт рыл».

— Это там, на Волхонке, — рассуждал вслух Иван, — жили бояре Грозного царя, а здесь, ближе к Арбату, на берегу оврага жили стрельцы, палачи… — Иван скосился на широченное лезвие топора, валявшееся рядом с горшком, — Кило серебра будет. Все это народ бросал ему, на помост, чтоб человека не особо мучил, а кого и наоборот.

Он осторожно ссыпал монеты в горшок, завернул его в плотную фланелевую тряпку и сунул в рюкзак, с которым, надо сказать, никогда не расставался: ходил с ним и в школу, и в магазин, и «на дело». Обломок топора оставил на месте.

Утром следующего дня Иван связался с таганскими нумизматами. Как обычно, хорошую цену посредник не предложил, — и он отдал только малую часть своих сокровищ для покрытия срочных долгов. Оставшуюся часть находки припрятал до лучших времен в старинном сундучке под кроватью. А пока, взял три старинные монетки и всю появившуюся наличность, и поехал на встречу с товарищем, таким же помешанным на кладоискательстве. Встретиться договорились в восемь, в «Остоженке» — в кафе на Метростроевской.

Чокнулись, выпили за удачу сладкий зеленый «Шартрез».

— Ну, рассказывай. — Матвей чувствовал, что его более молодой и более успешный коллега страстно желает побахвалиться.

— Да что рассказывать? Cамо приплыло… Я только пару половиц отодрал, так сразу и обалдел: там старый фундамент остался… Посветил… Пустой подвал, даже рухляди никакой. Но решил зайти. Между балкой и стеной просвет, сантиметров тридцать.

— Ну и? — Матвей, конечно, заинтересовался. Наполнил рюмки, — Я, вообще-то, навещал ту красную двухэтажку. Не повезло. Не увидел.

— Копнул в углу раз-другой, ударил что-то, очистил вокруг… Топор проржавленный, огромный, палаческий, надколотый. Приподнял его, а там «баклажка». Битком «серебрянкой» набита. Ну, я уж дальше и не смотрел нигде, сразу слинял.

— Зря. Завтра вместе сходим. Ты всё сдал или заныкал что?

— Да, оставил пару монет. Как новые… Показать?

— У тебя с собой? Покажи.

Иван небрежно бросил на скатерть три деньги. Матвей зачарованно разглядывал неровные блестящие кружки. Потом брал их по одной и все шепотом приговаривал:

— Старина… четыреста лет, мать моя… Глянь, как вчера с монетного двора! А неровности все одинаковые… интересно, у других так же? Ну, старик, с тебя — магарыч. Можно сказать, в экспедиции ты хаживал за мой счёт.

Иван не обиделся, лишь громко позвал официанта и попросил «самого вкусного виски». Тот оценил ситуацию. Попутно приметив древнюю мелочь, быстро произнёс:

— Сделаем. — сказал и исчез.

Когда их развезло совсем, подсел смуглый молодой человек. Предложил вместе выпить за удачу, заказал еще. Разговорились.

Иван очнулся и обнаружил, что сидит в окружении трех молодых людей, но Матвея среди них не было. Сам он увлечённо рассказывает про свои и чужие находки, про тех, кому их продают, про опасности и приключения, что ожидают любознательных смельчаков на каждом шагу. Монеток на столе не было. И тогда он понял: надо смываться, что-то странное было в этих людях.

Иван по привычке поддернул рюкзачок, пробубнил, что ему на минуту надо отлучиться и, пока никто не успел ответить или пошевелиться, вскочил на ноги и бросился бежать, куда глаза глядят. Он влетел на кухню, довольно тесную, с запертой дверью в дальней стене. Два повара уставились на него, пытаясь угадать, что происходит. В ту же секунду Ваня выписал еще круг и в отчаянии ворвался в какую-то клеть, где, верно, складывали овощи. Наверху оказалось зарешечённое оконце, — и он решил пробиваться. Упрямо полез по ящикам наверх и, когда он уже почти добрался до окна, под ним хрустнуло, зашаталось, и он полетел в провал, образовавшийся в гнилом полу.

Какое-то время Иван катился по крутой лестнице вниз, потом грохнулся в кучу чего-то трескающего и звенящего. Он уселся, порылся в мешке, вынул фонарь, включил, — работает! — и то хорошо. Осмотрелся:

— Бог мой, опять Черторыжье, только уже самое дно. Опять царь Грозный… Но дела куда серьезней. Вляпался… А, может, чудится мне все спьяну? — разные мысли пронеслись в голове Ивана, когда он разглядывал черепа, горки человеческих костей, кандалы, бердыши, сабли, разбросанные вокруг, сложенные у стен. И стражники, и их жертвы остались здесь навсегда вместе. Ивану стало жутко.

Два тоннеля, вымощенные брусчаткой, уходили от него в разные стороны. Иван вынул профессиональный компас: стрелка очень долго бегала кругами, наконец, успокоилась. Получилось так: кирпичный проход направо вел к Зачатьевскому монастырю. Левый — на Волхонку, далее, предположительно, к Кремлю, минуя две станции метро. Не колеблясь, он выбрал этот маршрут. Встал, отряхнулся, надел рюкзак и быстро, но заметно пошатываясь, пошёл вперёд.

Невысокий сводчатый тоннель плавно изгибался, но общее направление не менял; Ивану стало привычно, даже весело и интересно. Ему уже случалось побывать в реальных подземельях, он навестил секретное бомбоубежище, ходил по путям линий метро, не обозначенных на схемах.

Через какое-то время он услышал гул, скрежет, удары киркой по камню. Шум становился все громче и, когда Иван приблизился к какой-то низкой железной двери, он понял, что именно здесь кипит бурная деятельность. Он решительно пнул дверь ногой, бесстрашно полез вовнутрь, чуть не на четвереньках, и оказался в какой-то огромной камере, если объемное пространство, выбитое в скале, можно так назвать.

Фонарь он сразу выключил, — по всем уступам были подвешены факелы. Они хорошо освещали, но страшно чадили, отчего дышать здесь было довольно трудно. Ни людей, ни вообще кого-нибудь живого, он не разглядел. Прямо перед ним высилась плавильная печь, гудевшая как тепловоз, многочисленные норы зияли в стенах. Из них доносился стук и грохот. У стен рядами сложены стопки желтых слитков.

Вдруг появился маленький человек в красном камзоле и колпаке, перед собой он катил тележку, наполненную рудой. Навстречу выбежали другие гномы с лопатами и кирками. Никто не обращал