Пока Пётр думал, как ему урегулировать ситуацию, Ирина искала пути для самостоятельного выживания. Уле уже было полтора года, то есть выплаты на неё теперь составляли около 50 рублей в месяц. Этого даже на один проезд в автобусе не хватит.

– Гена, привет! – позвонила Ира своему начальнику. – А есть ли у нас в компании такой зверь, как удалённая работа? На полный день, и даже неполный, я пока выйти не могу. Но с ноутбуком вполне могла бы…

– Что за формат такой, удалёнка? – было даже по телефону слышно, как Геннадий скривился. – Это уже фриланс какой-то. Разве работают так серьезные предприятия?

Но пробить почву пообещал. И слов на ветер не бросил, оказалось, что сейчас как раз внедряется проект, в котором соображалка Ирины пригодится, «если она у тебя целиком в лактацию и подгузники не ушла», но работать придётся часов по 8 в день, можно по своему гибкому графику.

Ира напомнила Петру, что тот обещал её мирно отпустить. Зачем ей это было? Она и сама не очень понимала. Просто задыхалась уже в этом замкнутом пространстве со странным, будто чужим ребенком. Словно ждала она одного младенца, и тут прямо «на выходе» ей подсунули кого-то другого. При этом приходилось изображать, что не происходит ничего из ряда вон выходящего, и даже придумывать логичные объяснения всей этой мистической чепухе. В глубине души Ирина чувствовала, что если бы Пётр стал настаивать на проживании девочки с ним, она бы согласилась, и даже с некоторым облегчением. Но при всём недоверии жене, становиться отцом-одиночкой Петя не планировал. Он поиграл желваками, пропал из дома на пару дней (что стало в последнее время уже привычным делом, даже работой уже не прикрывался), а потом сообщил Ире, что нашёл через друзей съёмную квартиру на хороших условиях, готов оплатить её на год вперёд и лично перевезти их туда вместе с Ульяной. Где взял столько денег на оплату? Им контракт выгодный прилетел, на целый многоквартирный дом, тендер выиграли.

– Разводиться будем? – буднично спросила Ирина, выслушав предложение.

– Тебе надо? – как-то даже ощетинился Петя. – Вот всё равно нечисто у тебя с бывшим. И развестись теперь хочешь вот. Зачем бы ещё, как не для этого.

– Дурак ты, – беззлобно бросила Ира. Она чувствовала, будто во рту у неё вата, в голове – поролон, или ещё какая-то мягкая и не проводящая нервные импульсы синтетика. – Конечно, я выгляжу исключительно как женщина, которая востребована у любовников и живёт только страстью. С метёлкой на башке, остатками лишнего веса, который я сбрасывала, да не добросила. Я тебе-то в таком виде не нужна, а у остальных мужиков – да, нарасхват.

Петя немного смутился. Ирка, конечно, всегда мудрёно говорит, не сразу её поймёшь. Но так-то, права, на вид она сейчас ни разу не секси, а если бы с этим своим айтишником шуры-муры крутила, хотя бы в парикмахерскую сходила, это точно.

– Извини. Тогда я вообще ничего не понимаю. Но давай, торопиться не будем.

– Хорошо, посмотрим, – кивнула Ира. И пошла собирать вещи. Вот так рушился второй её брак менее чем за три года. Она уже начала привыкать к своему женскому несчастью. Ещё бы материнское фиаско как-то принять. С этим сложнее.

***

Ульяна росла, училась всему, в том числе, говорить. И это обстоятельство Ирину не особенно радовало. Какой же она оказалась ужасной матерью. Срывалась то и дело на маленьком ребенке, боялась её присутствия, вздрагивала от прикосновений. Будто рядом с ней находился громила-рецидивист, а не ребенок полутора лет от роду. Пару-тройку раз в месяц Ира общалась с родителями по видеосвязи. Как сознательная (тут горькая ухмылка) мать, она не собиралась таскать малышку по поездам – автобусом, и в путешествия с девочкой планировала пускаться не ранее её двух лет. А сейчас и подавно ей никуда ехать не хотелось. Но бабушка-дедушка имели право видеть далёкую внучку, такую возможность и давали современные средства связи. Переехав в новое жильё, Ирина старалась максимально отсрочить момент, когда они в очередной раз созвонятся с «картинкой» и мама с папой увидят, что интерьер как-то сильно поменялся.

Нет, квартирка была вполне милая. Такая же маленькая, как у Петра, и детская кроватка туда неплохо поместилась. Но всё же факт переезда был налицо. Начать с того, что у мужнина жилья окна выходили на солнце, здесь они смотрели во двор. Часто свет хотелось включить даже днём. С одной стороны, неплохо. В прежнем жилье Ира то и дело пыталась укрыться от пронзительных лучей, которые в особо яркие дни казались ей лазерными. В квартире был диван, даже совсем неплохой и не сказать, чтобы старый. Днём его можно было складывать, чтобы экономить пространство. В первый же день Ира хорошенько прошлась по нему отпаривателем, какая-никакая, а дезинфекция. Мало ли, кто тут до них жил. Да, обои были слегка облезлые. На одном из кухонных шкафчиков, казалось дверца вот-вот отлетит, хоть каждый день её подкручивай. Стиральная машинка излишне трясётся при отжиме, можно на ней ещё и масло сбивать. Но в целом, жить можно, всё необходимое присутствует.

В первый месяц избегать видеозвонков ей помогла работа. Да и вообще, она Ирину буквально спасла. При первой возможности молодая мать погружалась в проект, получая зыбкое ощущение иной, более нормальной реальности, где нет переселения душ или сумасшествия, странного ребёнка с обвиняющим взглядом и, самое главное, осознания её полной нереализованности во всех выбранных ипостасях. Мать, жена, любимая женщина. Сидит одна, с ребенком, в съемной квартире, в спальном районе.

Ирина теперь работала в связке с маркетинговым отделом, сидела, изучала показатели целевой аудитории и лопатила кучи цифр. Выполняла то, что с чем комфортно справляться и без офисного стола с компьютером. И вся эта умственная деятельность очень её бодрила. Даже интерес появился. «Мамские форумы» с их животворящей укропной водой она давно уже забросила. Хвастаться-то нечем было, собственных заветов Ирина не исполнила.

Иногда ей казалось, что Ульяна ей целенаправленно пакостит. Но она тут же одёргивала себя, повторяя: «Нет, нет. Это невозможно. Так не бывает». Подумывала пойти к психологу. Но что она ему скажет? «Моя покойная свекровь возродилась в моей дочке и старается свести меня с ума. Вчера она толкнула табуретку, когда я развешивала бельё». Нет, в дурдом ей ещё рановато, однозначно. Тем более, что всяческая реинкарнация – это бред полный.

Она никому не могла рассказать о том, что её беспокоит. Как убегает в работу, чтобы не видеть дочь. А та всё равно в ней нуждается в это время. Подходит, хнычет, пытается забраться на колени. Ира берёт девочку на руки, та впивается в лицо жадным, ищущим взглядом, не находит чего-то важного, или наоборот, видит что-то не то, и начинает кричать. А порой – и колотить её по щекам маленькими, но сильными кулачками. Так, что синяки иногда остаются.

А временами Ира случайно выхватывала фигурку дочери не глазами, сердцем, и начинала неудержимо рыдать от нежности к ней, потому что это был её ребёнок, сладкий до малейшего миллиметрика кожи. Эти два состояния плохо соседствовали в голове Ирины, доводя её до безумия.

Что делать? Учиться жить с тем, что есть? Или пытаться разобраться? Как? В год и восемь сон Ульяны начал налаживаться. Она всё реже «путала день с ночью», и даже когда ей явно снилось что-то дурное, не просыпалась с плачем. Вошел в их обиход и полноценный дневной сон. У Иры появилось больше времени на себя и на работу. Вместо интернет-сообществ счастливых мамочек ей открылись совсем другие родительские излияния. Однажды, ругая сама себя и внутренне содрогаясь, набрала в поисковике запрос, которого сама боялась. Смешно, но при этом она ещё и оглядывалась, не видит ли Ульяна. Будто даже если в неё каким-то непостижимым образом вселилась вздорная пожилая женщина, она сумела прихватить своё образование и умение читать.