Это означало: ведь я же сдала тот единственный, самый важный экзамен. Почему же ты теперь во мне усомнился?

Якт тут же стушевался. Вот эта черта была в нем великолепна: как только он понимал, что ошибается, то тут же отступал.

— А когда отправилась ты, — ответил он, — я пошел за тобой.

Валентина восприняла это следующим образом: я с тобою, к Эндеру уже не ревную и вообще, прости. Потом, когда они останутся одни, то скажут эти слова друг другу прямо. Им нельзя прилетать на Лузитанию с подозрениями и ревностью в сердце.

Миро, естественно, понятия не имел, что Якт с Валентиной уже помирились. Он лишь заметил родившуюся меж ними напряженность и посчитал, будто явился ее причиной.

— Извините, — промямлил он. — Я не хотел…

— Все в порядке, — успокоил его Якт. — Это я вышел из роли.

— Нет никакой роли, — подчеркнула Валентина и улыбнулась мужу. Тот тоже ответил ей улыбкой.

Как раз это Миро и хотел знать, после чего ему явно сделалось легче.

— Продолжай, — попросила парня Валентина.

— Примем все это в качестве исходной позиции, — включилось изображение Миро.

После такого Валентина не могла сдержаться и расхохоталась. Отчасти оттого, что вся эта гангианская история с филотой в роли души была слишком трудна для восприятия. Отчасти же потому, что ей хотелось разрядить напряженность между собой и Яктом.

— Извини, — буркнула она юноше. — Уж слишком сильная это «исходная позиция». Если это всего лишь вступление, то никак не могу дождаться выводов.

Миро мгновенно понял чувства женщины и улыбнулся в ответ.

— У меня было много времени на размышления, — пояснил он. — Именно таковыми были мои рассуждения относительно сути жизни: все во вселенной является лишь поведением филот. Но имеется еще кое-что, о чем мы хотим вам рассказать. И, возможно, спросить. — Он обратился к Якту. — Как раз это весьма важно для удержания Лузитанского Флота.

Якт покачал головой.

— Очень мило, когда кто-нибудь время от времени подкинет косточку и мне.

Валентина одарила мужа одной из самых очаровательных своих улыбок.

— Я понимаю это так, что будешь благодарен мне, если несколько из них я тебе поломаю.

Якт рассмеялся.

— Продолжай, Миро, — попросила Валентина.

Ей ответил компьютерный образ.

— Если вся наша действительность — это только лишь поведение филот, то, вполне очевидно, что большинство из них разумно или же достаточно сильно всего лишь настолько, чтобы действовать как мезон или же удерживать в целости нейтрон. Очень немногие из них обладают достаточной силой воли, чтобы стать живыми, чтобы управлять живым организмом. И совсем уж ничтожное количество достаточно сильно, чтобы управлять… нет, чтобы быть… организмом разумным. Тем не менее, даже самое сложное и разумное существо, например, королева улья, как и все остальное, в принципе является всего лишь филотой. Ее тождественность и жизнь получаются из выполняемой ею роли, но, по-настоящему, это всего лишь филота.

— Мое "я"… моя воля… являются субатомной частицей? спросила Валентина.

— Забавная идея. — Якт, улыбаясь, покачал головой. — Мой сапог и я — близнецы-братья.

Миро слабо улыбнулся. А его изображение ответило:

— Если звезда и атом водорода являются братьями, тогда — так, имеется родство между тобою и филотами, творящими обычные предметы, такие, например, как твой сапог.

Валентина заметила, что на сей раз Миро ничего про себя не проговаривал. Откуда же программа, создающая изображение парня, взяла сравнение со звездами и атомами водорода, раз Миро ничего ей не подсказывал? Валентина никогда не слыхала о программе, способной самостоятельно провозгласить настолько сложное и в то же время осмысленное высказывание.

— Вполне возможно, что во вселенной существуют другие типы родства, о которых вы не имеете понятия, — продолжало компьютерное изображение. — Вполне возможно, что существует жизнь, которую вы еще не встречали.

Валентина отметила, что миро взволнован. Чем-то обеспокоен. Как будто ему не нравилось то, что делает его изображение.

— О какой жизни ты говоришь? — спросил Якт.

— Существует некое явление, весьма распространенное, но в то же время совершенно не объясненное. Все относятся к нему как к чему-то совершенно естественному, и никто им не заинтересовался. Я говорю о том, что ни разу соединение через анзибль не было прервано.

— Ерунда, — заявил Якт. — Один из анзиблей на Трондхейме не работал целых шесть месяцев. Слишком часто такое не случается, но, все-таки, бывает.

И снова губы Миро даже не дрогнули, а его компьютерное изображение ответило мгновенно. Миро явно уже не управлял программой.

— Я же не утверждаю, будто анзибли никогда не ломаются. Нет, я имею в виду то, что связь, филотические сплетения между частицами мезона, никогда не были разорваны. Сами устройства анзибля могут быть подвержены авариям, могут подвести обслуживающие их программы, только никогда еще фрагмент мезона в анзибле не сдвинулся, не допустил, чтобы филотический луч сплелся с другим местным мезоном или даже с соседней планетой.

— Магнитное поле делает этот фрагмент неподвижным, — объявил Якт.

— Разбитые мезоны по своей природе недостаточно стабильны, чтобы мы могли правильно оценить, как он ведет себя обычно, — прибавила Валентина.

— Мне известны все типичные ответы, — заявило изображение. — И все — сплошная ерунда. Такие ответы дают детям родители, когда они не знают правду и не собираются ее выяснять. Люди до сих пор относятся к анзиблям как к магическим предметам. И все довольны, что устройства действуют; если бы они попытались понять — почему те работают, волшебство бы испарилось, и анзибли замолкли бы. — Никто так не считает, — запротестовала Валентина.

— Все. Даже если бы потребовались сотни, тысячи лет или целых три тысячи лет, то до нынешнего дня хотя бы одно из соединений должно было бы расключиться. Какой-нибудь из фрагментов мезона обязан был бы перенести собственный филотический луч. Но такого не произошло.

— Почему? — спросил Миро.

Поначалу Валентине показалось, что Миро задал риторический вопрос. Но ведь нет… он и сам, как все, глядел на экран. Он ожидал, чтобы изображение ответило ему.

— А мне казалось, что программа просто передает твои размышления, — бросила она.

— Передавала, — ответил ей Миро. — Теперь уже нет.

— А если в филотических сплетениях между анзиблями живет какое-то существо? — спросило изображение.

— Ты уверена, что хочешь именно этого? — спросил Миро, обращаясь к изображению на экране.