Пока идет эта рутинная процедура, Дубравин приглядывается к гостям собрания. Сегодня их двое. Это ученый, директор одного из институтов Российской академии наук. И знаменитый музыкант, которого пригласила выступить перед высоким собранием супруга губернатора.

Профессор Шапошников из славного российского города Суздаля — настоящий типаж российского ученого, каким его изображают в советских кинофильмах. Со слегка растрепанными русыми кудрями, аккуратной бородкой и в очках. Одет в поношенный костюмчик и слегка стоптанные туфли. Одно слово — провинциал. Но вот тема его выступления вполне серьезная: «Есть ли у современной России настоящие союзники?»

Через полчаса и для Дубравина, и для всего зала становится ясно, что настоящих, серьезных, а главное, честных союзников у страны нет. Белорусский хитромудрый батька только и делает, что тянет из России на содержание своего режима кредиты, преференции и разные прочие нерыночные дотации. За годы независимости минский режим получил от нас не менее двухсот миллиардов долларов. И вернул их убаюкивающими рассказами о вечном славянском братстве и взаимной любви. При этом сам «последний диктатор Европы» в любой момент готов переметнуться на сторону Запада. Правда, при одном условии — что там будут давать больше.

Старый союзник на востоке, Назарбаев, тоже не слишком надежен. Но по другой причине. Он в любой момент может отойти от дел. Серьезного, толкового наследника у него нет, потому что куча детей и родственников хотят дорваться до власти. И попытки как-то выстроить претендентов по ранжиру натыкаются на их амбиции, в общем, кончаются ничем.

Так что партнеры наши вовсе не партнеры, а халявщики. А посмотрите, что на «ридной неньке» творится?..

Для Александра идеи профессора не новость. Но даже не в этом главный вывод для всех русских. Им пришло время понять, что борьба за ресурсы шла всегда. И такой кусок, как Россия, вечно будет манить всех жаждущих поживиться за наш счет. Новым было другое. О чем и вещал бородатый профессор со своей трибуны:

— Конечно, сегодня нападать на Россию в открытую — это дело самоубийственное. Теперь вряд ли будет так, как в прошлые века, когда каждые как минимум сто лет мы переживали нашествие. То из степи, то с Запада…

Из зала раздался то ли вопрос, то ли реплика:

— Ну, про монголо-татарское иго все понятно. А европейцы где?

Профессор, не останавливаясь и не сбиваясь, ответил:

— Первая попытка — в тысяча шестьсот двенадцатом году. Великая смута. Поляки хотели подчинить нас себе. Вторая — в тысяча семьсот девятом году. Поход Карла Двенадцатого. Третья — в тысяча восемьсот двенадцатом — вся Европа во главе с Наполеоном двинулась на Россию. Отбились. В тысяча девятьсот четырнадцатом опять половина Европы попыталась нас расчленить и уничтожить. И снова не вышло. С огромными потерями, но устояли. И тогда европейцы повторили попытку в тысяча девятьсот сорок первом. Дурак тот, кто сваливает все на Гитлера. За Гитлером и его ударными частями стояли все европейские страны. Одних итальянцев под Сталинградом и Воронежем мы уложили двести тысяч. А сколько было еще румын, венгров, поляков! Даже канадцы отметились. Даже братушки наши пёрли с немцами в надежде отхватить от России кусок. Попытки эти не кончились, и сейчас, в начале нового века, вполне возможен следующий накат. Но теперь они умнее и осторожнее. Как-никак у нас ядерных бомб на складах больше всех в мире… Думаю, они это понимают. И будут стараться действовать, как в девяностые. Снова вести информационные войны. Снова пытаться нас самих, дураков, побудить развалить собственную страну, которую мы с таким трудом на этот раз удержали… Поэтому в покое нас не оставят, постепенно шаг за шагом оттяпывая куски в виде ненадежных союзников и продажных друзей. Расчленить нас, раздробить, чтобы потом превратить в колонию и эксплуатировать наши богатства — вот вековая мечта наших соседей. И для них неважно, какой у нас общественный строй. Он для них всегда будет плох. Потому что единая Россия не устраивает никого.

Профессор сделал многозначительную паузу и продолжил:

— Я вот еще несколько лет назад был на одной конференции в Киеве. После заседаний мы с коллегами, чего уж греха таить, неплохо выпили и разговорились по душам. И я спросил украинцев: «Мы, мол, вам столько предлагали, чтобы вы вошли в Таможенный союз. Только что не готовы были назвать себя Украиной. А вы отказывались. Почему?» А они в ответ откровенно: «Да скоро вы распадетесь! И мы с европейцами придем и все даром у вас заберем». Вот такая вот картина маслом. Такие вот мечты у наших «братьев». И это новая реальность. Может быть, главное открытие для нас самих…

«Да! — подумал Дубравин. — Поневоле тут вспомнишь Александра Третьего, который говорил, что у России только два союзника. Ее армия и флот…»

После официальной части все двинулись вниз. К фуршетным столам. И как-то так получилось, что Дубравин оказался на этом пути рядом с Рюриковым. И они, как обычно, перекинулись парой слов:

— Ну как дела, Александр Алексеевич?

На что Дубравин коротко обрисовал состояние дел:

— Работаем, Петр Андреевич. Готовим очередную акцию.

— Привет тебе от отца Фотия. Я недавно был в Москве, с ним виделся.

— Ну и как он там?

— Процветает. Занят сейчас подготовкой выставки в московском Манеже. Выставка по истории России. Будет касаться царской династии…

— Надо взглянуть, когда откроется!

В этот момент уже вниз, в зал для фуршета, начал подтягиваться остальной народ. И к губернатору по делам подошли другие участники «пленэра». Дубравин понял, что у Рюрикова идет работа и здесь, и отошел к большому столу, где уже были разложены привычные закуски. Набор их был известен и почти не менялся — ни в зависимости от времени года, ни от места, где проходили собрания. Была фаршированная рыба, креветки на шпажках, рыбные котлеты, разного рода фрукты, овощи.

Появился вышколенный черно-белый официант. На руке у него балансировал целый поднос самых разнообразных благородных напитков. Дубравин уже давно прошел через искушения и слабости, встречающиеся на пути достаточно обеспеченного человека, и от молодого здорового питья водки в армейскую и корреспондентскую молодость он сначала перешел на якобы полезные красные вина. А теперь находился на стадии «бокальчик белого сухого», но каждый раз, поднимая этот самый бокальчик с белым, он с сожалением думал: «Если бы молодость знала».

У столика была привычная компания: директор атомной станции, владелец гостиничной сети, глава большого агрохолдинга.

Какое-то время ели и выпивали молча. Пока у Дубравина, которого прямо-таки трясло от полученного утром известия, не вырвалось:

— Вот гниды эти чиновники! Я уже год не могу передать имущество из одного предприятия в другое. Чтобы упорядочить их деятельность и прекратить перекрестное финансирование…

Все стоящие за фуршетным столиком слегка потупились и смутились. Привыкли, что разговоры в усадьбе идут благообразные, спокойные, как бы ни о чем. А он нарушил традицию.