— Что…

Не дав ей возможности продолжить, Джейс встал и принял из ее рук Эллисон.

— Кэтрин стало плохо на работе. Расстройство желудка. Вот она и позвонила мне, попросила отвезти домой. И я настоял, чтобы она тут же легла в постель и как следует выспалась.

Однако как гладко лжет, подумала Кэтрин.

— О, дорогая, как ты? Может, вызвать врача? — предложила Хэппи, но Кэтрин ответила:

— Нет, нет. Все прекрасно. Наверное, съела что-нибудь за ленчем.

— Джейс прав. Тебе следует выспаться. Ни о чем не беспокойся. На ночь я забираю Эллисон к себе.

— Нет, Хэппи, я хочу, чтобы она была со мной, — ответила Кэтрин. Крошечное тельце мирно посапывающей девочки вселяло в нее покой и чувство уверенности.

— А что, если это какая-нибудь желудочная инфекция? Ребенок…

— Нет, не похоже, — тут же вставил Джейс, не давая Хаппи возможности продолжить. — Я побуду здесь, с ней. На тот случай, если вдруг потребуется помощь или Кэтрин станет хуже. Тогда я сразу же позову вас.

Кэтрин и Хэппи с изумлением воззрились на него. Первой оправилась Хэппи.

— Но, Джейс, вы уверены, что это прилично? Я имею в виду…

— Ну конечно! Я переночую в гостиной. Кстати, спать особенно не придется, надо посмотреть чертежи и кое-какие записи. Так что в гостиной мне будет вполне удобно.

Хэппи все еще колебалась, но улыбка и все поведение Джейса настолько обезоруживали, что она была вынуждена сдаться.

— Думаю, что надо дать Кэтрин поспать, — намекнул Джейс, и Хэппи быстро согласилась. Пожелала Кэтрин спокойной ночи, похлопала Эллисон по спинке и удалилась к себе Джейс опустил девочку в колыбельку и заметил:

— Не исчезайте, принцесса, я тут же вернусь, — затем, развернувшись в тесном проходе между кроватью и колыбелькой, спросил:

— С чаем закончили? — Кэтрин кивнула. — Что-нибудь еще? — Она отрицательно помотала головой. — Тогда позвольте убрать. — Он подхватил поднос и вышел из комнаты.

Вернувшись, весело потер руки и склонился над колыбелькой:

— Никогда этим не занимался, Эллисон, но ведь ты подскажешь мне, как надо, верно?

Кэтрин не могла сдержать улыбки, видя, как его крупные руки расстегивают крохотные пуговки на комбинезоне Эллисон. Наконец он снял его, переменил подгузник, приготовил еще несколько запасных на ночь. Когда малышка должным образом была смазана кремом, обработана присыпкой, втиснута в пижамку и застегнута на все кнопки, он вынул ее из колыбельки и понес на кухню — дать бутылочку. Кэтрин слышала, как он там воркует с младенцем.

Вернувшись, он опустился в плетеную качалку и тут же испуганно заморгал, услышав, как жалобно она скрипнула под его тяжестью.

— Как вы думаете, выдержит меня эта штука или нет? — спросил он, и Кэтрин рассмеялась.

— Надеюсь, — глухо ответила она из-под одеяла.

— Это все Эллисон виновата. Такая толстуха, просто невозможно! Слышишь, принцесса? Тебя следует посадить на диету. — Он сунул бутылочку девочке в рот, и она тут же жадно зачмокала.

Лежа в постели, Кэтрин наблюдала за Джейсом, кормившим малышку. Он тихо бормотал ей что-то, а она не сводила с него любопытных круглых глазенок. Потом выставила крохотные кулачки и потянулась к лицу, склоненному над ней.

Горячий чай и успокаивающий низкий голос Джейса нагнали на Кэтрин сопливость, и она, плотнее завернувшись в одеяло, удовлетворенно вздохнула.

Когда Эллисон воздала должное молоку, Джейс прижал ее к плечу, чтобы девочка срыгнула. Выпустив пенистую струйку, малышка радостно засмеялась.

Затем он уложил Эллисон в колыбельку на животик, нежно похлопал по задику и прикрыл фланелевым одеяльцем. Выключил лампу, стоявшую на тумбочке возле постели Кэтрин. Теперь спальня освещалась лишь лучиком света, пробивавшимся из-под двери в гостиную.

Джейс присел на край кровати и, склонившись над Кэтрин, шепотом спросил:

— Как вы?

И она вдруг почувствовала себя маленькой и беспомощной, точно Эллисон, и в то же время — защищенной.

— Я — прекрасно, — пробормотала она в ответ.

На лице она ощущала его теплое дыхание, затем он наклонился еще ниже, и губы коснулись лба. Кэтрин закрыла глаза, и он стал легко, еле ощутимо целовать веки. Потом губы передвинулись к уху, и Кэтрин повернула голову, чтобы ему было удобнее.

— Понимаю, вам не до ласк после того, что случилось сегодня вечером, Кэтрин, но.., но если б вы знали, до чего мне хочется целовать вас. — Он прошептал ей эти слова прямо в ухо, и она почувствовала, как влажный кончик языка коснулся мочки.

Тихо застонав от наслаждения, Кэтрин повернулась к нему лицом, нашла в темноте его губы и, казалось, вся растворилась в поцелуе.

Они упивались друг другом. Оказалось, что вкус столь же значим при поцелуе, как и само прикосновение. Он просто сводил ее с ума движениями языка, которые не прекращались, пока не изучили каждый изгиб и впадинку ее рта. Затем он вдруг заполнил весь ее рот, и она глухо застонала, перебирая его волосы пальцами и притягивая голову все плотнее.

— Кэтрин… — шепнул он еле слышно. — Я этого больше не вынесу…

— Нет? — разочарованно спросила она.

— Нет, — дрожащим голосом ответил он.

Она нехотя убрала руки с его спины, и Джейс сделал попытку подняться.

— Джейс… — тихо начала она. Он снова опустился рядом и хрипловато откликнулся:

— Да?

Она нерешительно протянула руку и коснулась выреза его рубашки. Провела пальцами по мелким кудрявым волоскам, потом по гладкой коже, под которой выступали крепкие мышцы.

— Еще раз спасибо.., за все, что вы для меня сделали…

Он издал стон и снова навалился на нее. На этот раз поцелуй его был преисполнен грубой страсти, рука скользнула под одеяло и обвила ее талию. Каждое движение отчетливо ощущалось сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Вот его пальцы пробежали по бедру и замерли на животе.

Острое наслаждение, смешанное со страхом, пронзило все существо Кэтрин, когда ладонь прикоснулась к треугольнику между бедрами. Ей казалось, что биение сердца она ощущает теперь не в груди, а там… Джейс не двигался, не отрывал рта от ее губ. Потом медленно, едва ощутимо пальцы его начали проделывать круговые движения. Они ласкали, они проникали все глубже, пока…

— Джейс! — в голосе ее звучал страх, и он тут же убрал руку. Затем взял ее лицо в ладони.

— Я не должен трогать тебя сегодня. Обещал себе, что не буду. Я никогда, слышишь, никогда не причиню тебе боли… — и, нежно прикоснувшись к ее щеке сомкнутыми губами, он поднялся и вышел из комнаты, затворив за собой дверь.