Витчхантеры внимали этому энергичному потоку ахинеи, забыв о январском морозе и непроизвольно открыв рты, из которых в небо Астралии уходили сизые клубы пара. Неистового оратора меж тем что-то явно беспокоило. То и дело Виктория резко встряхивала головой, словно хотела вытрясти из нее нечто, что ей очень мешало. Первого витчхантера, засмеявшегося, глядя на ее странный тик (а им оказался молодой розенкрейцер), она превратила в мадагаскарского таракана. Стоящий рядом друг поднял с булыжной кладки насекомое и положил его за пазуху пуховика. Больше никто на площади не смеялся.

Ма-Маша, с ужасом наблюдающая за происходящим, шепнула на ухо остолбеневшему Герману Адамсону:

– Это наша девочка? Ты что-нибудь понимаешь? Она же собиралась говорить о маме. Бедняжка, похоже, помешалась от горя.

– Тсс, Маша. Все не так просто. Наша маленькая девочка выросла в большую проблему. Мне очень страшно. Страшно за нее.

Единственный из собравшихся на Дворцовой площади, кто внимал речь Виктории спокойно и с удовольствием, был старый филин. Магистр Филантроп сидел на широком поручне трона и внимательно следил за реакцией витчхантеров недобрыми желтыми плошками глаз. Тем временем Виктория продолжала радовать собравшихся сногсшибательными новостями:

– Услышьте меня и примите это навсегда как единственную истину! Древние нам больше не нужны. Я теперь напрямую общаюсь с Первородным! Я – единственная не продавшаяся Древняя, не считая левой главы Уробороса. Каст больше нет. Есть только мы – посвященные, Первородный и наши враги! Питер отныне и навеки будет столицей Астралии, как и рассчитывал Первородный, когда посылал сюда колдуна Петра Великого. Нам необходимо сплотиться! Нужно вычистить предателей в своих рядах и готовиться к войне с Москвой, где в Кремле засели продажные Древние, пока они не обратили все вокруг в Хаос. Властью, данной мне свыше, я объявляю себя вашей королевой, Великой матерью, Верховной ведьмой и Главным Инквизитором. Слава Первородному!

– Слава королеве Виктории! – прокричал ей в ответ Фил.

Остальное витчхантерское воинство безмолвствовало. Они собирались на траурное прощание с Великой матерью, а попали на призывной пункт. Воевать с Древними – это звучало более чем дико. Большая часть витчхантеров никогда ни с кем не воевала, лишь единицы участвовали в боевых операциях, и то против таких же, как они, посвященных, только оступившихся и вредящих людям. Но биться со всесильными Древними? Это же полное безумие. Возможно, это какой-то спектакль? Или странная проверка? Уставы тайных обществ не позволяли их членам роптать, поэтому они угрюмо молчали, стояли и ждали, что за них выступят главы их орденов.

– Вот как, значит? Не хотите кричать славу Первородному? Боитесь воевать со слугами Хаоса? Вам страшно умереть во славу добра, справедливости и порядка? Тогда зачем вы вступали в витчхантерские ордена? Чтобы ходить на костюмированные балы и карнавалы в Астралию? Или чтобы раз в году линчевать зарвавшуюся ведьму? Вы не витчхантеры, вы тараканы! Хотите спрятаться и пересидеть апокалипсис за холодильником? Есть здесь кто-то, кроме трусов? – неистовствовала перед молчащим собранием самопровозглашенная королева.

– Королева Виктория сказала свое слово, – зычно произнес мрачный филин, – теперь слово за главами орденов. Есть ли среди вас несогласные, о Великие Мастера?

Виктория перестала кружить вокруг столпа и уселась на трон, саркастически улыбаясь и нагло скрестив руки на груди. Голова ее по-прежнему нервно подергивалась.

Ратибор, бородатый дородный глава ордена Перунов, всю пламенную речь Виктории пытался встретиться взглядом с Германом Адамсоном, но ему это так и не удалось. Отец фиглярши, превратившей прощание с собственной бабушкой в злостное осквернение традиций, нелепый спектакль с самокоронацией и объявление войны тем, кому они служили испокон веков, прятал от него глаза, полные стыда. Если бы не стоящий тут гроб с Великой матерью, могучий воин Ратибор давно бы уже положил конец этой истерической речи. Его – великого ведуна – обозвали трусом и тараканом! Прав был покойный Авессалом: от этой девчонки одни проблемы. Еле сдерживая клокочущую внутри ярость, Ратибор ждал возможности сказать зарвавшейся ведьмочке все, что о ней думает.

– Я не согласен!

Огромный ведун сделал два шага вперед в сторону трона. Над площадью пронесся вздох облегчения. Это витчхантеры дружно приветствовали своего защитника. Никто из них не сомневался в том, что сейчас скажет ведун.

– Но сначала я хочу поклониться Великой матери и попросить у нее прощения за то, что мы не смогли ее уберечь. И еще хочу от имени всех присутствующих попросить у нее прощения за тот позорный спектакль, в который нас втянула ее неблагодарная внучка.

Бледное лицо Виктории вытянулось и стало белее снега. Она опустила руки на подлокотники трона и теперь дробно отстукивала серебряным пальцем по вулканическому стеклу известный только ей мотивчик. Синие, полные ненависти глаза она устремила на огромного Ратибора, дрожащего от негодования.

– Я не помню большего позора на собраниях витчхантеров! Это даже не смешно. Мы – орден Перуна, и мы не пойдем против Древних по первому велению сошедшей с ума ведьмочки. Мы испокон веков служили Древним и будем им служить всегда. Это наша главная скрепа и традиция. Мы держимся наших корней, клянусь Велесом! Это и есть мировой порядок, а все остальное – происки Хаоса, под какой бы личиной он ни прятался. Клянусь Перуном, если бы в Астралии не было запрещено убивать, я бы прямо сейчас свершил праведный суд! – Захлебнувшись волной злобы, Ратибор на секунду умолк. – Мы выходим из подчинения ордену Уробороса и отныне не желаем знать никого из его членов. Теперь мы будем защищать священный Петербург от злокозненной нечисти и слуг Хаоса. Мы – великие ведуны-богатыри, и нам с гадюками больше делить нечего! Может, ты и меня превратишь в таракана, девочка?

Ратибор ударил о камни медным посохом, зажатым в правой руке, выбив из них сноп искр. И в тот же миг ведун на глазах у всех раздулся, став в семь раз больше, чем был. Теперь над каменным гробом Великой матери возвышался настоящий былинный богатырь в полной боевой амуниции. Блестящие монгольские доспехи ведуна покрывали скандинавские защитные руны. За ним поспешно выстроились члены его ордена.

Королева-самозванка продолжала молчаливо отбивать дробь пальцем, сидя на троне, как всем показалось, в глубокой задумчивости и растерянности. Она дождалась, когда весь орден Перуна с примкнувшим к нему бывшим орденом Авессалома выстроится за непреклонным гигантом Ратибором. Два оставшихся ордена колебались, ожидая слова своих глав. Ведьма на троне видела каждое шевеление губ каждого витчхантера на площади. Она слышала каждую их мысль. Она знала, что все будет именно так. И была готова. На плечо к ней взлетел верный Фил.

– Первородный говорит, что предатели и еретики будут гореть синим пламенем, – громко произнесли черные губы Виктории, совершенно не ее голосом, низким мужским баритоном, от которого ей самой стало немного страшно.

– Предатели будут гореть, это ты верно подметила, ведьмочка, – издевательски передразнил лжекоролеву Ратибор, грозно поглядывая на нее с высоты своего великанского роста. – А мы, витчхантеры Перуна, – не предатели и никогда не оскверним клятву, данную Древним…