– Но это не так страшно. Стариканы долго не живут.

– Ну, это как повезет. Ее старикан занимался спортом и собирался жить вечно.

– Так чем дело кончилось?

– Она убивает его.

– О, боже мой! И ты предлагаешь мне?..

– Я не предлагаю тебе никого убивать. Просто надо работать аккуратней. Какого черта она подписала договор на пятьдесят тысяч? Надо было оставить эту затею, как только старикан заговорил о договоре. Она совершила легкомысленный поступок, который потянул за собой все остальное.

– Предположим. А какова твоя роль?

– Я буду играть роль твоего жениха. Мы заключим с тобой договор. Как ты думаешь, может, стоит уменьшить сумму до пяти тысяч?

– Нет! Ее стоит увеличить! Пусть будет пятнадцать или даже двадцать тысяч!

Патрисия проглотила наживку.

– Превосходно! По десять тысяч каждому! – воскликнул Джек.

– Это грабеж, приятель! Только что ты предлагал мне брать за работу пять тысяч, а теперь ты хочешь десять себе.

– Просто, поровну – самый справедливый дележ.

– Особенно, когда другой делает всю работу. Нет, Джек. Тебе пять, а мне пятнадцать тысяч и ни цента меньше!

Джеку пришлось согласиться. Но он вытребовал, чтобы адвокату заплатила Патрисия. И все прочие расходы тоже ложились на нее. Патрисия поворчала, но согласилась: она-то знала о плачевном состоянии финансов своего дружка.

Они скрепили свой союз в постели, и Джеку пришло в голову, что когда-нибудь он принудит Патрисию выполнить их договор.

На следующий день они нанесли визит в адвокатскую контору. Джек знал адвоката, и тот согласился за пару сотен сверху проставить под договором дату трехмесячной давности. Сутулый крючкотвор окинул их ехидным взглядом поверх очков, едва держащихся на кончике хищного носа, и заверил подписи Джека и Патрисии. На прощание он пожелал им счастья и напомнил заповедь «Плодитесь и размножайтесь!». Чтобы доставить ему удовольствие, Джек и Патрисия поцеловались.

Теперь следовало приступить к поискам подходящего лоха. Так Патрисия и Джек называли между собой будущую жертву их заговора. Лучше всего было бы проникнуть в какой-нибудь клуб. Но все они либо представляли собой закрытые сообщества, либо требовали слишком большую плату за вступление.

Им подсказали ресторан, где меню было с двадцатипроцентной скидкой, но в вечерние часы за вход взималась плата в размере ста долларов. Первый раз они сходили туда вместе. Джек оказался неплохим учеником, и Патрисия научила его дергаться в такт музыке. Атмосфера в ресторане благоприятствовала знакомствам: музыка, танцы, заводной диск-жокей, какие-то конкурсы. Публика респектабельная – входная плата четко отсеивала случайных посетителей. Много одиноких мужчин.

Через несколько дней Патрисия отправилась в это заведение одна. А на третий вечер у нее появился постоянный кавалер: плотный негр лет сорока пяти, не пожелавший раскрыть свой род занятий и представившийся Джимми Кантреросом. Говорил он с легким испанским акцентом. Его родители были кубинскими эмигрантами.

Джимми Кантрерос принялся за дело со свойственной ему серьезностью. За две недели знакомства с ним Патрисия посетила больше выставок и музеев, чем за всю предыдущую жизнь. Она и не подозревала, что это может быть ей интересно. Джимми знал массу всяких забавных вещей и с удовольствием рассказывал их Патрисии. Он был очень заботлив и внимателен по отношению к ней. Ей нравилась его улыбка, не сходившая с лица, и цвет кожи – намного светлее, чем у нее.

Джек торопил Патрисию – ему не терпелось проверить идею Джулии на практике. Наконец Патрисия согласилась, что пришло время действовать. Вечером она обедала с Джимом.

Она пришла на свидание с постной физиономией, на что Джимми не мог не обратить внимания.

– Тебя сегодня не узнать. Где та веселая девушка, с которой я привык общаться? – спросил он.

– У меня проблемы.

– Я могу чем помочь?

– Не знаю даже. Мой бывший жених, помнишь, я тебе рассказывала?

Кантрерос кивнул.

– Он требует от меня денег.

– За что? С какой стати?

– По договору. При обручении мы подписали договор.

– И сколько ты ему должна?

– Двадцать тысяч, – сказала Патрисия и зарыдала.

– Да, это не шутки. Но настоящий мужчина не стал бы требовать деньги, даже при наличии договора. Ты права, что оставила его.

– Я передумала выходить за него замуж, а он прежде, чем смирился с этим, дважды поколотил меня, – для пущей убедительности соврала Патрисия.

Ученые подсчитали, что среднестатистический человек двести раз в день говорит неправду. В этот вечер Патрисия явно перестаралась.

– Я бы хотел потолковать с этим парнем. Не могла бы ты пригласить его, скажем, завтра вечерком в сквер на Маркет-стрит?

– Я попытаюсь, – пообещала Патрисия и всхлипнула.

Джек удивился желанию Джимми. Он рассчитывал, что тот ограничится изучением договора, а Кантрерос даже не поинтересовался им. Джеку давно хотелось взглянуть на своего мнимого «соперника», так что он колебался не слишком долго.

Джек пришел вовремя. Патрисия и Джим Кантрерос уже поджидали его у входа в сквер. Кантрерос правой рукой ухватил Джека за галстук, а левой расквасил ему нос. Галстук натянулся, но выдержал натяжение. Вторым ударом Джим заехал Джеку в челюсть и отпустил галстук. Джек рухнул наземь. Вокруг стали собираться зеваки.

– Пойдем, дорогая. Я думаю, что был достаточно доходчив. Не думаю, что этот парень посмеет еще раз заговорить о деньгах.

Джим взял Патрисию под руку, и они скрылись с места происшествия.

Какой-то парень помог Джеку подняться. Нос кровоточил, и Джек приложил к нему носовой платок. Говорить он не мог, так как любое движение челюстью оборачивалось пронзительной болью. Случайно оказавшийся среди зевак врач пощупал челюсть Джека и заверил, что перелома нет, но вполне возможна трещина. Ему лучше обратиться в свою поликлинику и недели три ограничиться жидкой пищей. Кто-то остановил такси, и Джек отправился домой залечивать раны.

Патрисия не вернулась домой. На следующий день она позвонила Джеку и сказала, что Джим Кантрерос сделал ей предложение, и она приняла его. Она надеется, что Джек поймет ее, а в качестве компенсации поживет в ее квартире еще пару месяцев, за которые все равно уже уплачено.

Джек ее понял, и компенсация его устроила: дармовая крыша над головой ему не помешает. Пусть даже на два месяца. Это больше, чем ничего.

Две недели Джек просидел на диете: варил себе каши из разных круп, которые обнаружил в запасниках Патрисии, покупал творог в лавке рядом с домом, пару раз побаловал себя картофельным пюре. Челюсть болела уже меньше, и, чтобы ее разработать, Джек распевал блатные песни из тюремного репертуара.