разбираться с каким – то трупом, отправили солдатика, так – так, во сколько вы доложили о случившемся дежурному по части?

– Сразу же…

– Это во сколько?

– В час пятьдесят…

– Удивительно, а дежурный зафиксировал ваш звонок в два часа двадцать минут, но, он, конечно же, врёт, а вы – правы!

– А…точно…я забыл…я так расстроился из – за смерти рядового, что забыл сразу доложить…

– Капитан, ты – слабоумный? Идиот?

– Паазвольте, я не паазволю…

– Закрой хайло!

Дерибас подбежал к Блёвкину, и заорал ему прямо в ухо, хрипло, щедро плюясь, побагровев от натуги.

– Говори правду! Всё! Как было!

– Я..я говорю…

– Ты чего мне тут втираешь? Ты кому врёшь, сопляк? У тебя во дворе лежит труп солдата! ТРУП! В твоё дежурство человек погиб! Ты это понимаешь?

Капитан сделался меньше ростом, и как – то усох, будто его препарировали.

– Я сейчас опрошу караульных, и если я узнаю, что ты мне врёшь, если я найду хоть одно противоречие в ваших рассказах, я тебя арестую, ты у меня погонов лишишься, рассказывай правду! Немедленно! Всё! Как было!

Кровь отхлынула от лица начальника караула, он обмяк, и бесформенной массой рухнул на топчан.

– Я…я…задремал, проснулся часа в два от криков во дворе…кричал Избегыч…

– Кто это?

– Помощник.

– Ну?

– Избегыч кричал на часового, тот ему что – то отвечал, что именно, я не слышал, вышел во двор, а Пакуша уже остыл к тому времени.

– То есть, ты не знаешь, сколько времени он там пролежал?

– Не знаю…

– Что ты сделал потом?

– Позвонил дежурному по части.

– Время? Правду говори, звонки фиксируются.

– Два часа двадцать минут.

– Что делал Пакуша во дворе? В час ночи? Не в свою смену?

– Не знаю…

– Хорош начальник караула, спишь ночью как пацан, караульные самовольно выходят на пост, кстати, а почему ты не услышал, как он выходил, дверь ведь под сигнализацией?

– Я её отключил…

– Чтоб спать не мешала? А говоришь «задремал», ты не задремал, ты сознательно лёг спать, и предварительно отключил сигнализацию, да ты – орёл, капитан! Ты нарушил сразу несколько статей устава гарнизонной и караульной службы, готовь свою нежную, розовую попочку, командир части проделает в ней дыру размером с арбуз, ты у нас на следующем строевом смотре сможешь мелодично пропердеть «Прощание славянки», объясни, почему ты не позвонил сразу?

– Мы пытались оказать ему первую помощь…искусственное дыхание делали…

– Судя по тому, что я видел – засохшие струйки крови из носа и ушей, он умер от перелома основания черепа – какое искусственное дыхание ты ему делал? Что за бред? Чем вы занимались всё это время?

– Мы придумывали версию,…чтобы всё складно было…

– Понятно, думали как отмазаться, что ещё можете сказать в своё оправдание?

– Ддда…я больше ничего…

– Так, я понял, ну а теперь…любезный принеси мне чаю, не забудь – три сахара, сможешь запомнить? Запиши лучше, так вот, чаю, и погорячее, вопросы есть? Вопросов нет!

Дерибас сладко улыбнулся, показав прокуренные резцы, быстро подошёл к оружейной пирамиде, открыл дверь, звук сигнализации неприятно резанул слух – эй, дорогуша, да ты, как тебя – Блёвкин! Сигнализацию отключи!

Блёвкин суетливо побежал к пульту, расплёскивая заготовленный для Дерибаса чай. Дерибас вытащил из пирамиды карабин – чьё оружие?

– Моё.

– Чьё это «моё»? Представьтесь, как положено по уставу, товарищ солдат!

– Караульный первой смены, рядовой Злобарь!

– Почему за оружием не следите, товарищ Злобарь? Карабин не чищен со времён Лёни Брежнева!

– Ничего подобного, вчера чистил, перед заступлением в караул.

– Сейчас проверим.

Дерибас вытащил из кармана платок, надел его на шомпол, и засунул в ствол – гм, действительно, чисто, ну ладно, пошли побеседуем, Злобарь. Знакомая фамилия, ты – самовольщик!

– Никак нет, я…

– Не говори, я сам вспомню,…нет, не самовольщик, ты – алкаш! Это тебя поймали с двумя бутылками водки в приёмнике?

– Да.

– Не «да», а так точно!

– Угу.

– Ааа, ясно, я начинаю понимать,…зачем ты убил рядового Пакушу?

– Я его не убивал.

– Прежде чем ты начнёшь оправдываться, я представлюсь: почётный юрист корпуса, капитан Дерибас.

– Как основатель Одессы что – ли?

– Гляди – ка, да ты что – читать умеешь? Любишь книжки?

– Так, изредка…

– Ну, так вот, давай пропустим эту часть с оправданиями, я всё это слышал много раз, это – лишняя трата времени, давай облегчим задачу и тебе, и мне, начнём с признания – итак, повторяю вопрос – за –чем, ты у – бил ря– до– во – го Пакушу? Не отпирайся, начальник караула, помощник, все говорят, что это ты убил.

– Дешёвый развод, товарищ капитан, я его не убивал.

– Поняа – тно, не любишь быстрой ебли, хочешь долго и болезненно? Хорошо. Что делал Пакуша на посту ночью, в твою смену?

– Да кто ж его знает, чего он там делал, запал он на меня, с первого выхода на пост заебать меня пытался…

– Выбирайте выражения товарищ солдат, вы общаетесь со старшим по званию!

– Ладно – ладно, короче, у него был конфликт со мной.

– У вас с ним был конфликт?

– Нет, у меня с ним конфликта не было, у него со мной был. Я его до сегодняшнего дня знать не знал.

– Вот тебе и мотив, так и запишем, «убил из чувства личной неприязни».

– Вы меня слушаете вообще? Я его и пальцем не тронул, он с перил навернулся башней вперёд.

– Как это?

– Сложно объяснить, проще показать.

– Ну, пошли, покажешь.

Злобарь залез на вышку, сел на перила так, как женщины садятся на гинекологическое кресло – широко раскинув ноги, и очень быстро съехал вниз, с восторженным криком спрыгнув прямо на голову Пакуше. Раздался тошнотворный, хлюпающий звук – голова Пакуши лопнула как гнилой арбуз, Злобарь зачарованно смотрел на брызнувшие мозги. Часовой икнул, после чего, его бурно вырвало на лестницу вышки. Дерибас невозмутимо достал сигарету, шумно затянулся, и заговорил через выходящий изо – рта дым:

– Да ты – ловкач, думаешь, таким образом, улики уничтожить? Напрасно, я уже осмотрел тело, и всё тщательно записал в свой волшебный блокнотик, я всё знаю, ах Злобарь – Злобарь.

Злобарь загадочно улыбался – да нет, это случайно вышло, я просто хотел показать, как всё было, он поскользнулся, в тот момент, когда съезжал, и упал головой вперёд, что – то хрустнуло, и всё…

– Ты хочешь сказать, что ты здесь не причём? Ты его не трогал? Ножкой своей, обутой в кирзовый сапожок не помогал ему? Только честно? А?

– Нет, не трогал.

– Понятно. Что ты сделал, когда он упал?

– Позвонил в караулку.

– Капитан говорит, что