– Но сигнал бортового маяка… – неуверенно начала было Джудит.

– Подделка. Не знаю, как они это сделали, я не инженер, но это подделка.

– Это слишком сложно. На корпусе корабля и на двигателях должны быть регистрационные номера.

– Ха! Но ведь никто же не стал выходить на поверхность астероида и искать их, верно? Они просто доверились компьютерным записям.

Джудит молчала. Конечно, та мысль, которую высказал Форелль, была совершенно безумной… но ведь и правда, никто не осматривал корабль, свидетельством того, что это “Кхедайв”, был единственно сигнал бортового маяка…

– Готов побиться с вами об заклад, что это вовсе не “Кхедайв”. Ручаюсь, так оно и есть. Сигнал маяка подделан, и те трое вместе с девчонкой сейчас находятся в совершенно другом секторе пространства и, должно быть, смеются над нами. Но “Объединенные Производители” замнут это дело, поскольку понимают, что ни один суд не станет отстаивать их право на владение кораблем, что бы они ни говорили, так что им легче просто списать корабль и заявить, что эти парни мертвы, чем пытаться подать на них в суд. Но я этого дела так не оставлю! – Форелль посмотрел на Джудит с таким вызовом, словно ожидал, что она будет с ним спорить. – Эта девочка, девочка-единорог, слишком уж заметна, слишком она бросается в глаза, чтобы исчезнуть бесследно. У “Объединенных Производителей” есть заводы и базы по всей галактике. Я намерен оставить постоянный запрос на все упоминания о ребенке с характерными отклонениями строения: все данные будут срочно передаваться на мой личный компьютер. Рано или поздно, но они где-нибудь появятся. Я найду ее, и мы напишем наше исследование, Джудит. А потом я смогу, наконец, расстаться с этими глупцами и занять достойное меня положение в университете. Возможно, я даже получу место руководителя факультета… ну, неважно. Займитесь делом. Составьте запрос, а я его отправлю, чтобы не было сомнений в важности и срочности запроса, чтобы о нем не забыли, но и не задавали лишних вопросов. Наконец-то прикладная психолингвистика сгодится на что-то еще, кроме как делать счастливыми работников КОП!

Джудит подумала, что доктор Форелль обманывает сам себя, однако ей и самой хотелось поверить в этот обман. Однако же, если ребенок каким-то чудом остался в живых, ей вовсе не хотелось, чтобы малышка попала в руки Форелля и подверглась его экспериментам. В итоге, она использовала все свои познания в психолингвистике, составив послание, которым доктор Форелль остался вполне доволен: оно выглядело вполне важным и срочным, однако любой, кто прочел бы его, вероятно, просто выкинул бы этот вопрос из головы, решив, что это “очередная безумная идея Альтона”.

Скиммер, который нанял Рафик, чтобы добраться от порта до резиденции дяди Хафиза, пролетел над тропическим лесом, который казался сверкающим морем зелени с яркими мазками желтого и красного. Отсюда, сверху, лес виделся совершенно девственным: никакого следа дорог или человеческого жилья. На востоке раскинулось настоящее море – темно-синее, подернувшееся серебряной солнечной рябью; на западе виднелся протянувшийся длинной голубой линией эскарп, который, вероятно, не давал строить дороги, ведущие вглубь материка.

– Базар Мали, – проговорил Рафик, когда они пролетали над группой зданий с плоскими крышами, выложенными мозаикой, казалось, сделанной из драгоценных камней.

Гилл сидел, уткнувшись носом в иллюминатор скиммера: ему хотелось рассмотреть эти удивительные картины, сложенные из тысяч покрытых глазурью керамических плиток.

– В любом другом месте, – с уважением проговорил он, – это было бы одной из главных приманок для туристов… Но почему эти картины выкладывают на крышах, где их никто не видит?

– Здесь люди в основном путешествуют на скиммерах, – ответил Рафик, – а эти картины, как ты говоришь, являются чем-то вроде рекламы услуг, предлагаемых владельцами домов. Все знают, где находится Базар Мали. Кстати, твой хиджаб я купил именно здесь.

– Разве тут не считают, что отсутствие ведущих к порту дорог – это неудобство? – спросил Гилл. – Как вы доставляете к месту назначения тяжелые товары и механизмы?

– Разумеется, морем, – ответил Рафик. – Если ты хорошенько задумаешься над этим вопросом, то поймешь, сколько преимуществ в том, чтобы отказаться от разветвленной сети дорог. Большинство жителей Лябу предпочитают, чтобы никто не вторгался в их частную жизнь и любит уединение; путешествия на скиммерах уменьшает возможность случайной встречи с другими путешественниками, которые могут оказаться излишне любопытными. Это, разумеется, идет нам только на пользу: разве ты с этим не согласен? Затем, дороги требуют от людей определенной степени сотрудничества, что для сильных личностей, живущих здесь, довольно тяжело. Здесь нет централизованного управления, нет налогов и нет централизованной инфраструктуры.

– Дорого, – пробормотал Гилл. – И неэффективно.

Рафик бросил на него короткий взгляд: его глаза блестели от смеха.

– Может ли хоть одна система быть менее эффективна, чем хорошо развитая бюрократическая система? Что же до затрат… один предприниматель попытался создать сеть дорог, но он не смог себе позволить оплачивать их охрану.

– У вас что, есть проблемы с бандитами?

– Скажем так: некоторые из здешних жителей с трудом могут отказаться от привычного для них образа жизни, – ответил Рафик, направляя скиммер вниз по плавной дуге. Точно выполненный поворот – и они приземлились на мощеной площадке, окруженной высокими стенами. Рафик подал руку сперва Калуму, потом Акорне с той заботой, которой можно ожидать от любого нео-хаддита по отношению к его нежным и драгоценным женам.

– Помни, – шепнул он на ухо Калуму, – ничего не говори! Пока ты носишь эту вуаль, обычай требует, чтобы тебя тут как бы и не было.

Длинные многослойные облачения из белого полишелка служили прекрасным камуфляжем для Калума и Акорны; в ярком свете солнца они выглядели как два движущихся облака, как бесформенные сгустки белого сияния, неотличимые друг от друга – разве что одна из этих неопределенных фигур была немного выше, чем вторая.

Когда Гилл покидал скиммер, часть стены отошла в сторону, и в проеме появился смуглый человек среднего роста; у него были такие же тонкие черты, как у Рафика, но выражение лица несло отпечаток опасной настороженности.

– Ты и твоя семья – желанные гости в этом скромном приюте, – сказал он Рафику правой рукой быстро коснувшись лба, губ и сердца.

Рафик повторил жест дяди, потом обнял его:

– Дядя Хафиз! С твоей стороны очень любезно было нас принять. Как ты поживаешь? – спросил он так, словно они и не говорили несколько часов назад.

– Хорошо, благодарение Трем Пророкам. А как поживаешь ты, мой племянник?

– Благословен будь Хаддит и три откровения Мулея Шухейла, – ответил Рафик, – я благополучен, и мои жены тоже.

Легкая тень недовольства омрачила черты дяди Хафиза при упоминании о Хаддите, однако он сдержался и вежливо, как того и требовал этикет, поддержал беседу. Рафик интересовался здоровьем и благополучием бесчисленных кузин, кузенов, племянников и племянниц и дальних родственников. Наконец, церемония встречи дяди и племянника была завершена. Дядя Хафиз отступил на шаг назад и направился в сад, расположенный за стенами, окружавшими посадочную площадку. Рафику и его сопровождающим он сделал знак следовать за ним.