Розали вспыхнула. Он не может не знать, как сильно возбуждает ее. Но почему он остановился? Неужели этот поцелуй был демонстрацией силы и он просто хотел показать, что может сделать с ней все что угодно?

Розали схватила чашку и сделала глоток, не различая вкуса. Прерванный поцелуй оставил ее разочарованной и неудовлетворенной. Каждая клеточка ее тела молила о продолжении. Романтическая атмосфера вечера испарилась. Кингсли сидел молча, а в воздухе ощущалось напряжение, как перед грозой.

Розали пила кофе и размышляла. Было ли это первым шагом к соблазнению? Поцелуи ведь помогают расслабиться и настроиться на романтический лад. Но Розали все равно не изменит своего решения – она не будет спать с мужчиной, который ее не любит и хочет только легких, ни к чему не обязывающих отношений. Но где-то внутри нее поселилась тревога. А сможет ли она отказать, если он все-таки предложит?

– Почему бы тебе не вернуться в дом, пока я все тут уберу? – спросил Кингсли абсолютно спокойным голосом.

Розали испуганно подняла глаза. Выражение его лица скрывали ночные тени. Слабое пламя свечи не давало возможности заглянуть в глаза.

– Нет, я помогу.

– Зачем? В этом совершенно нет необходимости. Только отнести пару тарелок, а посудомоечная машина сделает все остальное.

Значит… никакого плана соблазнения нет?

Розали почувствовала разочарование, но беззаботно пожала плечами и спросила:

– Ты уверен?

– Конечно, уверен, – улыбнулся Кингсли. – Пока гипс не снимут, я буду ухаживать за тобой. А потом ты можешь заботиться обо мне.

– Мечтать не вредно, – пробурчала Розали.

Кингсли считает, что они будут и дальше встречаться, а этот вечер – только начало? Эта мысль одновременно волновала и возбуждала.

Было о чем подумать.

Розали осторожно встала на ноги. Она оставила костыли в спальне – от них больше хлопот, чем пользы. Кингсли поднялся за ней, поддерживая под локоть, но сохраняя дистанцию, чтобы видеть ее лицо. Улыбнувшись краешком рта, он произнес:

– Ты женщина, полная загадок и противоречий. Но я не жалуюсь. Скучной тебя определенно не назовешь.

– Это комплимент? – Щеки снова залил яркий румянец. Почему он такой невозмутимый, когда она волнуется как школьница?

– А ты как думаешь? – спросил Кингсли, провожая ее до спальни.

Рука, поддерживающая ее локоть, была теплой и сильной, глаза, смотревшие на нее, – пронзительно-синими. Он просто смотрел на нее, не говоря ни слова. Розали была как под гипнозом.

Все мысли улетучились. Кингсли Уорд оказывал на нее странное действие.

Удивительно, но он не поцеловал ее. Только поднял руку и погладил по щеке. Губы его прошептали:

– Спокойной ночи, Розали.

– Спокойной ночи, – выдохнула она.

Его рука выпустила ее локоть. Она была свободна.

Бет с Джорджем вернулись в воскресенье утром. Тетя настояла на том, чтобы приготовить традиционный воскресный обед. Джеффу стало лучше. Он вернулся в общежитие и ясно дал понять, что предпочитает заботу своей девушки материнской. Забота заключалась в кормлении его виноградом и удовлетворении малейших капризов.

– Типично для его возраста, – вздохнул Джордж. – Думаю, Бет расстроилась. Позвольте ей позаботиться хотя бы о вас.

– Хорошо, – улыбнулась Розали, – сделаем все, что в наших силах.

Они послушно съели весь приготовленный тетей обед, сыграли в карты, хотя Кингсли не очень любил это занятие, и обсудили достоинства французских, итальянских и австралийских вин.

Помахав на прощание родственникам, Розали обратилась к Кингсли:

– Спасибо, что ты был так обходителен с Бет.

– Не за что. Бет очень милая и добрая женщина, она чем-то напоминает мне маму.

– Маму?

Он ничего не рассказывал о родителях. Розали взглянула на него. Сердце в груди забилось быстрее. Странно, она не могла представить этого мужчину маленьким ребенком.

– Она умерла, когда мне было двенадцать. Ей было тяжело рожать меня, и врачи сказали, что следующий ребенок ее убьет. Но она так любила детей, что упросила отца рискнуть. Мальчик умер вместе с ней, не успев родиться. – Кингсли надолго замолчал. – Через три года отец снова женился. Но мы с мачехой не поладили.

– Мне так жаль. – Розали не знала, что еще сказать.

Он пожал плечами.

– Все это уже в прошлом. Отец умер, когда мне было тридцать, мачеха снова вышла замуж. На свадьбу меня не позвали, да я бы все равно не пошел.

– Все было так плохо?

– Я, наверное, был трудным ребенком, считал, что отец предал мать, и ненавидел женщин, которые появлялись в его жизни. К тому же мачеху прежде всего интересовали деньги отца. Поверь мне, я не преувеличиваю.

– Я верю, – пробормотала Розали. – Ты можешь рассказать мне все, не выбирая выражений.

– Разве я когда-нибудь выбирал слова, милая? – спросил Кингсли с горькой усмешкой.

Машина затормозила перед домом Розали.

Она сама не поняла, как пригласила Уорда на чашечку кофе, и он не отказался.

Лучи вечернего солнца заливали гостиную золотистым светом, придавая сосновой мебели сказочный вид.

– Присаживайся, я на минутку. – Розали исчезла в кухне.

После несчастного случая на стройке она приобрела столик на колесиках. Без него она была бы как без рук.

Когда Розали вернулась с кофе, Кингсли сидел на полу, рассматривая ее музыкальную коллекцию.

– У тебя нет джаза? – удивился он.

– Извини, я его не очень люблю.

– Вижу, я должен тебя научить многим вещам, – тихо произнес он.

Розали промолчала.

В конце концов Кингсли остановил свой выбор на классической музыке. Они пили кофе, как вдруг он произнес:

– Я говорил, что подыскиваю дом в окрестностях Лондона?

На мгновение она потеряла дар речи.

– Что? – выдавила она. – Зачем тебе дом в Лондоне?

Кингсли поставил чашку на столик и обнял ее за плечи.

– Это удобнее, чем каждый раз останавливаться в отелях.

– Но ведь ты хозяин, ты можешь зарезервировать один номер специально для себя. И потом, главный офис твоей фирмы находится в Штатах, разве нет?

– В данный момент да, – протянул он, – но я хочу сеть отелей и в Англии. Я планирую построить по меньшей мере еще три гостиничных комплекса.

– Правда? – Розали не знала, верить ему или нет.

– Я думал, ты будешь рада. Ведь «Карр и партнеры» получат новые заказы. Конечно, если первый будет выполнен в срок.