Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люба бредила. Люба сошла с ума. Ну, конечно, ее стукнуло парашютом по голове.
«Любовь моя», — прошептала Люба.
«Любовь, ты — слепа! — трагически предупредила коляска. — Давай быстрее слезать, да убираться отсюда. Еще свалиться не хватало, детали переломать».
Внезапно коляску осенила другая, еще более кошмарная догадка.
«Что обо мне люди подумают? — драматическим голосом произнесла она. — Что это у вас с колесом? Сломала, когда с джипа слезала. Стыд какой!»
«Это он! Он…» — дрожа, прошептала Люба.
«Маньяк?!» — нарочито ужаснулась коляска, делая вид, что не понимает, о чем это Люба говорит.
«Девушка, у вас телефон есть?» — неожиданно спросил джип коляску.
«Какая я тебе девушка?» — возмущенно откликнулась коляска.
«Замужем что ли?»
«Вдова», — отмахнулась коляска.
«Затрахала, небось, мужа до смерти?» — подмигнул джип.
Коляска задохнулась от возмущения.
«Любушка, ну рассуди ты сама логически: может джип полюбить инвалидную коляску? Не может. Значит, маньяк», — она в ужасе закатила глаза.
«Может, прокатимся?» — не отставал джип.
«Оставьте меня в покое», — высоким голосом потребовала коляска.
«Во дает! Сама залезла и сама: оставьте в покое! — дерзил джип. — Сколько в час берешь?»
«Вы меня с кем-то спутали! Я — не такси, — испуганно гневалась коляска и голосила Любе: — Любушка, сама подумай — мы с тобой девушки простые, мы для них, джипов, тьфу, пыль под колесами. Изъездит он тебя, Люба, искалечит, и вся любовь».
«Куда уж меня больше калечить? — прошептала Люба. — Я чувствую, он очень хороший человек».
Коляска сникла.
— Дева!.. — просияла Люба. — Значит, ваша стихия — вода?
— Рыба, — процедил Николай. — Вода еще при Юсифе-бакинце устаканилась. Никакой стихийности. В воде давно полный порядок наведен: кто из какой водопроводной трубы берет, в какую тару разливает, лечебные свойства опять же утвердили.
Фамилия Николая была Аджипов. Но в пейджерных сообщениях в 90-е годы он подписывался Джип, за что в среде коллег и оппоментов, в смысле — оппонентов, за ним утвердилась кличка Коля Запорожец. Запорожец, как и его джип, был с Волги. Только джип из Ульяновска, а Николай — с Жигулей. Родители Николая работали в Жигулях в санатории: мать кладовщицей, отец шофером. Именно отцу Николай был обязан всем лучшим, что было в нем — любовью к порядку и добротой.
— Нет порядка! — сокрушался отец, апеллируя поднятым на вилке куском печени в соусе, давеча стоявшей в меню лечебного питания санатория. — Попробовала бы ты эту печенку при Сталине унести!
— У-у! — утвердительно вскидывала головой мать, одним этим звуком показывая развернутую картину ужасов, ожидавших кладовщицу, посмевшую посягнуть на печень рабочего класса (санаторий принадлежал обкому профсоюзов) десять-двадцать лет назад.
— Потому что порядок был.
— А я что говорю? — соглашалась мать. — А главные-то воры — кто?
— Начальство, известно кто, — с удовольствием констатировал отец. — Где ты бидон печенки семье, ребенку вон унесла, все одно ее отдыхающие не доели, там начальство шиферу два грузовика спионерит. И путевой лист выпишут, все чин чинарем, вроде как и не ворованное, вези, Аджипов.
— Тушу говяжью привезли, — торопилась мать. — Так ведь пока завпроизводством— как хоть морда у нее не треснет! — из дому не вызвали, да корейки ей не нарубили на гороховый суп, так щей на костном бульоне и не начали варить, даром, что в меню значились. Отдыхающие возмущались, мол, почему заместо щей — суп молочный с рожками? Так диетсестра с калькуляцией выбежала, дескать, щи по калорийности за нормы лечебного питания вышли. И вообще, говорит, кому молочный суп не по нутру, на бессолевую диету переведем: запеканки из вермишели, перловка паровая под мойвой.
Отец возмущено бросил вилку:
— Да будет ли хоть порядок когда?!
— Откудова ему быть-то? Тут возьмешь одну простыню несчастную семье, ребенку. А главврач пять одеял верблюжьих новых спишет в свой карман, и хоть бы хны.
— Если не все, а понемножку, то это не воровство, а дележка, — с сарказмом осудил воровскую натуру главврача отец.
Мать заколыхалась.
— Налить под печеночку-то? — участливо спросила отца.
— Давай.
Он взял в руку холодную бутылку портвейна.
— Привез, значит, этого самого вина для буфета полмашины ящиков. Вез — не дышал, чтоб, значит, не побить. Главврачу говорю: рассчитаться надо за безбойную доставку. А она мне: «Товарищ Аджипов, рассчитываются с вами два раза в месяц в кассе. Груз возить — ваша обязанность». Ах ты, думаю, лярва крашеная! Обязанность! Моя обязанность баранку крутить, а не ящики караулить. Вот дождусь, как к выездному партийно-хозяйственному активу коньяк КВВК нужно будет с базы везти, да и вспомню про обязанности. Боя у вас заложено две бутылки? Получай!
— Так и надо с ними! А то больно ты добрый.
— Может, хоть тогда порядок наведем, верно, Колюня? — обращался отец к Николаю.
Сегодня Николай мог с удовлетворением сказать, что в сфере розлива воды порядка достичь удалось. Но вот с рыбой геморрой. Большие предстояли дела в этой сфере отечественного производства. Взять сельдь. Ведь кто во что горазд! Солят в гаражах, в сараях, в подвалах, в прачечных. Сертификаты чуть не пальцем рисуют. А потом беспланово, не имея понятия о ценовой политике и маркетинге, везут свою сраную селедку в каждое встречное сельпо. С ценниками из-за этого свистопляска. Ты, если задумал сельдью заниматься, так приди, доложись по-человечески. Сделаем сертификат-подлинник, чтоб все цивилизованно, за подписью. Санитарный врач тоже человек, тоже селедку ест, если к нему, как полагается, так и он с пониманием. Если надо, так Николай и ученых подгонит. Объяснил же по ихней просьбе один академик народу, что от сухомятки возникает гастрит, поэтому очень важно есть в обед лапшу быстрого приготовления. И взял-то за это всего ничего — десять тысяч зеленых. А другой, доктор наук, известный кардиолог, за двадцать тысяч евриков, как два пальца обоссать доказал, что маргарин полезнее вологодского масла. Впрочем, сейчас Николая заботил другой продукт продовольственной безопасности страны — сушеный сущик. Именно ради него ехал Николай в город на берегу Белого озера.
— С сущиком у вас тут непорядок, — вдруг сокрушенно сообщил он Любе. — Ценнейший продукт бессистемно разбазаривается, не наполняя налогами бюджеты всех уровней.
Заслышав из уст Николая о бюджетах, коляска уважительно присмирела.
Это все вранье, что такие россияне, как Коля Запорожец, спят и видят, как бы налогов платить ноль целых цент десятых. Николай что ли не понимает, что нужно содержать ментов, школы, больницы для старух? Николай как раз таки очень заинтересован в порядке, Николаю тоже джипы и склады жгут. Николай понимает, что значит разделять и делегировать полномочия: зачем мелочиться с бабками, которые торгуют грибами, клюквой да газетами? Что с их клюквы возьмешь? Пусть себе стоят у метро с цветами и носками и в дождь, и в жару, развивают мелкий бизнес. Николай лучше налоги отчислит и «Единой России» на нацпроекты, сколько надо, даст. Чтоб порядок был: менты бабок стерегли, учительницы сорванцов за партами держали, федералы паспорта у черножопых проверяли. А вот некоторые пожидились на добрые дела отстегнуть, так теперь шьют на зоне рукавицы.