Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гнедой сделал первый шаг – и лесная тишина, будто тонкой пленкой накрывавшая их всех, – треснула, рассыпалась осколками птичьих трелей, отхлынула шорохом крон в поднебесье, – и Стерх, тряхнув головой, как будто снова приободрился. А Рифмач опять полуприкрыл глаза и потянулся пальцами к вискам, хотя это ему ни разу за все время пути не помогло.
Принц ехал последним; минуя чашу, он заглянул в нее: огонь снова плясал ровно и весело, как ни в чем не бывало. На самом краешке застыли три капли: бордовые на алом.
Он никогда не вникал в то, каким образом мастера заботятся о дорогах и об огне в чашах. Точней, был твердо уверен, что в их ремесле нет ни толики Высокого искусства, которым владел Стерх. С другой стороны, принц и в способности Стерха до последнего времени верил очень условно.
Да ведь и не было их, этих способностей!
Он снова оглянулся на огонь в чаше – и последовал за спутниками в зеленый коридор из плотно переплетенных стволов. Над головой их ветви смыкались, образуя узорчатый, прорастающий цветами и диковинными плодами свод.
Ничего подобного принц в жизни не видел; только в старинных книгах, но в них о чем только не пишут, какие только чудеса не изображают: от дев с единорогами до летучих островов.
Эта мысль – мысль о книгах – отчего-то показалась ему крайне важной. Так иногда кажется поутру важной приснившаяся фраза: кажется, а потом оборачивается пустышкой.
А еще через неделю или год вдруг понимаешь, что же она значила на самом деле…
4
– Вот здесь я и живу.
От замшелых плит вправо, в брешь меж стволами, уходила тропка – узкая, ровная. Пришлось спешиться.
Тропка вывела их к озеру. Дальний берег отсюда не был виден, скрытый за серой пеленой. Над ближним стояли, свесив ветви в воду, ивы. Вечерело; багряные лучи солнца едва пробивались сквозь туман.
Оглушительно, нагло перекрикивались лягушки. Бирюзовая стрекоза зависла перед мордой королевского коня, затем бесшумно метнулась куда-то вправо, скрылась из виду…
Дом стоял у самой воды, на деревянном помосте. Волны-ладони лениво оглаживали хребтины почерневших свай. Принц ждал и здесь дивных див: дворца, или изысканного храна, или пряничной избушки… но дом был самым обыкновенным. Простоял он явно не один десяток лет и хозяев сменил трех-четырех, не меньше.
«Но ивы, – подумал принц, – ивы, и ветви, и вода, и вечер… что-то во всем этом есть; вон Ронди снова морщится».
– Ты ведь знал о нас, – внезапно сказал король, не глядя на мастера дороги.
– Знал, – кивнул мастер.
– Откуда?
– Птички нашептали. – И он зашагал вперед, посохом раздвигая высокую, по колено, траву.
Шли цепочкой, коней вели в поводу. Те, кажется, уже привыкли к мастеру. Порой один какой-нибудь вскидывал голову и всхрапывал, но тут же и успокаивался.
А может, они попросту устали, вымотались, как и всадники.
Окна дома были темны, лишь у ближнего стояла зажженная свеча. На перилах крыльца, на ступеньках, на коньке крыши, на ветвях яблоньки, что росла под окнами, – сидели птицы. Сорокопут, горихвостка, пищуха, лазоревка, парочка стрижей, славка-завирушка, пять или шесть канареечных вьюрков и даже черноголовый коростель.
Некоторые вспорхнули, когда гости подошли ближе, другие даже не шелохнулись.
– С той стороны – лужок, – махнул рукой мастер, – стреножьте коней, пусть пасутся.
Ступеньки заскрипели, застонали, когда он поднялся на крыльцо и отворил дверь.
– Сейчас натаскаем воды, умоетесь с дороги. Времени мало.
Он шагнул и растаял во мраке, но тут же и вернулся с двумя внушительными ведрами. Одно сунул в руки принцу, со вторым направился к колодезному срубу.
Проходя мимо яблоньки, принц наконец-то рассмотрел птичек. Все они были вырезаны из трутовика, как и та, на дороге.
– Давно вы здесь? – спросил он, чтобы не молчать.
– Крепче держи. – Мастер вскинул колодезную бадейку и вылил воду в ведро. – Всю эту жизнь.
– «Эту»?
– Пойдем, времени мало. До темноты нужно управиться.
На обратном пути принц заметил, что птичек на яблоне стало меньше: куда-то пропали завирушка и сорокопут. Он глянул себе под ноги, но в траве фигурок не было. Только покачивались растянутые между тонкими стебельками тенета паука-лабиринтника…
Умывшись, мастер с принцем вошли наконец в дом. Внутри пахло травами и сушеными грибами, в дальнем углу, над камином, стоял деревянный образ Предчура.
Мастер дороги накрыл небольшой изящный стол скатертью, кивнул Стерху, чтобы помог расправить дальний край.
– Садитесь, – велел он, – в ногах правды нет, – и отвернулся к шкафу достать посуду. Плащ мастер так и не снял, даже не расстегнул. Видимо, очень торопился завершить все дела во дворе до наступления темноты.
Гости устроились кто где. Король встал у окна и смотрел, как снаружи бьется о слюдяную пластинку мохнатый мотылек. Ронди рухнул на лавку прямо возле двери, вытянул-раскидал ноги в поношенных сапогах и закрыл глаза. Принц… принц, смутившись, потоптался у входа и отошел к черному камину высотой с человеческий рост. Хотел рассмотреть Предчура. Лик был вырезан как бы небрежно, черты едва обозначены, но казалось – живой, казалось – смотрит-следит за каждым твоим шагом.
Точнее, подумалось принцу, – за каждым шагом Стерха. Вот уж кому не сиделось! Заложив руки за спину, учитель прошелся вдоль полок с самым разным скарбом, от толстенных книг до заготовок для поплавков. Пригибался, чтобы не задеть головой свисавшие с потолочных балок рыбацкие сети. Пару раз останавливался и вглядывался в содержимое полок, а впрочем, вряд ли он многое там рассмотрел. Единственная свеча – та, что на подоконнике, – скорее сгущала полумрак в доме.
Мотылек продолжал размеренно биться в окошко. Король встал и потянулся к свече – может, переставить, а может, поджечь другие свечи.
– Не нужно, не трогайте, – тихо, но твердо сказал мастер. – Рано еще.
Рифмач вскинулся, заморгал и удивленно посмотрел на принца. Тот пожал плечами: и сам не понимаю.
– Это могилы? – спросил после паузы король. – Там, за домом. Чьи?
– Когда я прибыл сюда, они там уже были… многие из них. – Мастер говорил и быстро, аккуратно расставлял тарелки. – Потом я похоронил там жену и сына.
– Она… – король запнулся, – она умерла? Давно?
– В прошлом году, в ночь, когда на дальнем берегу впервые зарыдала Пламенная Выпь.
Учитель принца раздраженно покачал головой:
– Пламенная Выпь – это лишь досужие выдумки. Вот она, примета нашего времени: одни не верят в древние истины, другие распространяют дичайшие небылицы!..
– Помолчи, – оборвал его король. – Каково ей жилось здесь, мастер?