Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Оу, тут в ларьке есть картофельные чипсы. Как насчёт чипсов, Владлен?
– Не хочу. Это не то.
– Вот, полюбуйся. Капризничает.
– Ничего страшного, – рассудила Эвелин. – Значит, сыт.
Наступившее молчание нарушила сигнальная трель, и Фатима вынула сотовый телефон из кармана халата.
– Слушаю. Да, я в лазарете. Нормально. Даже так? Минутку.
Не выключая телефон, она повернулась к Эвелин:
– Меня вызывают в лабораторию, срочно. Посидишь с Владленом?
– Конечно. Я сейчас в свободной смене.
– Вот и чудненько, – кивнула Фатима и пробормотала в трубку: – Сейчас приду.
– Кстати, Фатима, у тебя в лаборатории найдётся кусок освинцованного кабеля? – спросила Эвелин.
– Надо поискать. А зачем тебе?
– Собственно говоря, мне листовой свинец нужен. Фунта два.
– Так бы сразу и сказала. Надо правильно формулировать техническое задание. Вот уж чего-чего, а этого добра у меня там навалом.
Прежде чем выйти из палаты, Фатима окинула мальчика испытующим взглядом. Владлен всё так же пристально разглядывал потолок, но чёрный провал в памяти, похоже, перестал его мучить.
Когда Фатима скрылась за дверью, Эвелин присела на табурет рядом с койкой, ритмично сжимая в кулаке ворсистый мячик лимонного цвета.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – с запинкой ответил мальчик. – А вас как зовут?
– Эвелин.
– Я вас помню. Вы меня вчера несли на руках. Верно?
– Да.
– Больше я ничего не могу вспомнить, – виновато промолвил он. – Голова как чужая. Она меня не слушается.
– Наверное, от лекарств. Это должно пройти, – обнадёжила его десантница и переложила мячик в другую руку.
– Тётя Эвелин, а что это у вас? – повернув голову, полюбопытствовал Владлен.
– Теннисный мячик.
– Зачем?
– Чтобы быть сильной.
– А второго такого у вас нету?
– Есть.
– Дадите мне? Я тоже хочу быть сильным, – чуть оживился Владлен и добавил: – Я когда вырасту, буду чужаков убивать. Я их всех поубиваю.
– Хорошо. Будет тебе мячик, – пообещала Эвелин. – В следующий раз принесу.
– А в кобуре у вас пистолет? – продолжал расспросы мальчик.
– Бластер.
– Покажите. Пожалуйста.
Десантница расстегнула кобуру, извлекла увесистый тупорылый бластер, подбросила его на ладони.
– Вот. Нравится?
– Ух ты... – приподнявшись на койке, Владлен умоляюще протянул худенькую загорелую руку. – Дайте подержать. Я осторожно.
– Держи, – разрешила Эвелин.
Зачарованно разглядывая бластер, мальчик сжал ребристую рукоятку так, что побелели костяшки пальцев.
– Он заряженный?
– Да. Впрочем, там два предохранителя. Просто так не выстрелит.
Вдоволь налюбовавшись, Владлен вернул бластер десантнице.
– Тётя Эвелин, а вы замужем? – спросил он.
– Нет, а что? – ответила американка, пряча оружие в кобуру.
– Ничего, – Владлен отвёл глаза. – Я просто так спросил...
Выйдя из медчасти, Фатима торопливо зашагала по магистральному переходу базы.
Сущее наваждение, ведь Эвелин ни капли не похожа на Йоко. И лицо, и фигура совсем другие. Однако в повадке сквозит неуловимое сходство. И такой же тончайший жасминный дурман исходит от кожи. Вот, совсем близко, рядышком, только руку протянуть. Но вязкая робость гнездится в сердце, и на кончиках пальцев сгущается электричество неприкаянной нежности.
Стоило Фатиме пройти насквозь жилой комплекс и свернуть к лабораторному сектору, тут же, здрасьте-насте, навстречу ей топает Щёголев. Как завидел её, так и встал столбом посреди коридора.
– Здравствуй, Фатима.
– Добрый день.
Пришлось ей, хочешь не хочешь, остановиться, поскольку нахально ухмыляющийся дылда загородил дорогу. Не бочком же протискиваться мимо.
– Ты из лазарета? Ну, как там парнишка себя чувствует?
Вот же напасть, за сегодня она уже в третий раз напарывается на этого патлатого козла с томными глазами. И всякий раз, когда он с ней заговаривает, внизу живота всё сжимается, словно в трусики шустро лезет волосатая липкая ручища. На редкость сексуально озабоченный тип. Ну его в болото.
– Сносно. Слушай, Сергей, там в лаборатории аврал. Некогда мне.
Однако Щёголев и не думал посторониться.
– У меня вечером собирается компашка своих ребят, – развязно сообщил он. – Может, присоединишься?
Просто руки чешутся влепить ему оплеуху, чтоб впредь не привязывался.
– Не имею ни малейшего желания. Пропусти.
– Как знаешь...
Разочарованный Щёголев отступил в сторону, и Фатима заспешила по коридору дальше.
Одуренно красива персияночка, даже когда злится. Глазищи мечут антрацитовые молнии, точёные ноздри раздуваются. С такой норовистой кобылкой намучаешься, пока взнуздаешь. Зато уж потом лихие скачки обеспечены.
Он смотрел ей вслед, закусив губу. Аж до неприличия хороша фигурка, тонкая и гибкая, как хлыст, ноги от зубов растут. Уже одна только походочка шибает, как двести двадцать вольт по яйцам. Неужто и вправду она мужиков на дух не переносит... Ладно, разберёмся.
Красотка скрылась за углом, и Щёголев направился дальше своей дорогой, в наблюдательный пункт вивария.
По табло над входом справа налево бежала строка, набранная крупным багровым шрифтом: «Зона повышенной опасности. Посторонним вход строго воспрещён!»
Достав из нагрудного кармана личную карточку, Щёголев сунул её в щель на косяке, и гидропривод медленно распахнул перед ним толстую бронированную дверь.
– Добрый день, Сергей Георгиевич, – томно улыбнулась ему сидящая перед линейкой мониторов стажёрка из Кембриджа Джейн Галахер.
– Приветствую. Как там наш новичок?
– Всё так же, абсолютно неконтактен. Хотя стал принимать пищу.
– Что ж, для начала неплохо, – пробурчал Щёголев, через плечо Джейн разглядывая своих подопечных на мониторах.
Большинство пленных медузняков пребывало в послеобеденной дрёме. Те, что бодрствовали, беспокойно прохаживались по своим боксам из угла в угол, косолапо загребая студенистыми ножищами.
Разумеется, внимание Щёголева сразу же приковал декапод, который разлёгся на пористой подстилке террариума и нежился под мелким водяным крошевом, сыплющимся на него из потолочных форсунок.