Я осторожно протянула вперед свою руку.

— Боже, какая ты худая! — воскликнула Карла. — Мне нужно будет сесть на диету, а то я слишком округлилась.

На мою кожу упали холодные капли «Синего вечера». Они пахли изысканными нарядами и мягкими меховыми накидками. Холодным шампанским в подернутых инеем бокалах. Высокими каблуками и сверкающими шелками. А потом на смену первому, довольно резкому запаху пришел более тонкий аромат, послевкусие. Оно напомнило мне медленно опускающиеся в воздухе цветочные лепестки, а еще сказочное место, которое Роза в своих историях называла прекрасным и сияющим Городом Света. После войны мы вдвоем — я и Роза — каждый день будем пользоваться духами, чтобы отбить въевшийся в нас вонючий запах Биркенау. Только душиться мы будем какими-нибудь другими духами, а не «Синим вечером». Его запах в тесной комнатке Карлы был таким густым, таким плотным, что его хотелось вытошнить так, как кошки выплевывают застрявший у них в горле комочек шерсти.

— Ну… ты еще не догадалась? — требовательно спросила Карла.

Догадалась о чем?

Она вышла на середину комнаты, покрутилась пару раз на месте, а затем восторженно защебетала:

— Сегодня же мой день рождения! Я даже прическу специально для этого сделала. Кстати, парикмахерский салон здесь просто отменный! Мне сегодня исполнилось девятнадцать, я теперь почти женщина средних лет. Вот смотри, я получила ко дню рождения открытки — эта от папы с мамой и моего младшего брата Пауля, эта от моего старого учителя физкультуры — ух, смотри, какой дракон! — а эта от Франка, парня из нашей деревни. Правда, я люблю его совсем не так сильно, как он меня. А вот эта открытка от тетушки Ферн и дядюшки О?са, у них ферма недалеко от нашей. Они мне еще торт прислали. Хочешь кусочек? Я хочу. Ты шоколад любишь? Этот торт весь шоколадный — и бисквит шоколадный, и кремовая шоколадная начинка внутри, и даже сверху глазурь тоже шоколадная. Между прочим, у меня и свечки есть.

Карла достала маленькие свечки, воткнула их в торт, зажгла, затем сложила трубочкой свои накрашенные красной помадой губы и задула огоньки.

— Ну вот! Я желание загадала!

«Молодец!» — подумала я. У меня тоже было несколько заветных желаний. Я хотела вернуться домой. Хотела стать самым знаменитым в мире дизайнером модной одежды. Но больше всего мне сейчас хотелось, чтобы Карла прекратила болтать, взяла нож и разрезала торт.

Это мое последнее желание исполнилось на удивление быстро, и Карла протянула мне тарелку с большим коричневым куском торта, из которого сочился крем.

— Это ничего, если мы будем есть торт пальцами? — спросила она. — Мы с тобой только вдвоем, и поэтому не пойдем вилочки для торта искать, правда? Ха-ха.

Я откусила маленький кусочек. Сахар! Потрясающе! Восхитительно!

— Я и другие подарки получила, — заметила Карла с полным ртом. — Не смущайся, не смущайся. Я и не ожидала, что ты мне что-нибудь подаришь. Так вот, я получила новый набор — гребень и щетку для волос от папы и мамы. Я говорила им, что этого добра у нас в универмаге тонны, но они все-таки прислали его мне. Да, и еще одну вещь, я знаю, что она тебе понравится. Угадай, что именно? «Мир моды»! Все выпуски за последние три месяца плюс бумажные выкройки для летнего пляжного костюма и купальника, и еще всякая всячина…

Карла разложила журналы на кровати и принялась листать страницу за страницей, комментируя наряды со своим тяжелым деревенским акцентом:

«Божественно… Боже, ужас какой!.. О, вот это мне нравится… Разве можно показаться в таком на людях, если ты еще в своем уме?..»

Меня начинало слегка мутить. Сахар… духи… надоедливый голос Карлы. Нужно держаться. Нельзя испортить это лоскутное покрывало.

— Вот это ты могла бы для меня сшить, — указала Карла своим липким пальцем на одну из картинок в журнале. — Как ты думаешь, это не слишком броско? Слишком вызывающе? Я думаю, что, поскольку скоро осень, это очень хорошо будет смотреться с маленькой вязаной кофточкой, которую я видела в универмаге. Знаешь, я и не подозревала, что ваш народ умеет так хорошо шить. Кстати, после войны я открою салон модной одежды. Буду придумывать фасоны платьев, а ты будешь их шить.

Я едва не подавилась от такого предложения, а Карла плавно, без пауз, перетекла к новому своему монологу, взяв на этот раз фотографию с комода:

— Вот взгляни, это я и Руди, один из псов с нашей фермы. Красавец, правда? К сожалению, я не могла взять его с собой. Но это ничего, теперь у меня есть Пиппа. Собака — лучший друг девушки, верно? А здесь мы с Руди на поле возле нашей фермы. Видишь, оно все желтое до самого горизонта от лютиков и ромашек. Скажи, ты когда-нибудь гадала на ромашках? Ну, это когда отрываешь лепесток за лепестком и «любит — не любит…».

Она была так близко ко мне, что я видела крошечные комочки туши на ее ресницах. Почему-то мне вспомнилась Пиппа, которая наверняка предпочитает обрывать не лепестки с ромашек, а головы с плеч.

Я поставила свою пустую тарелку на стол, и, заметив это, Карла сказала:

— Ты что, уже уходишь? Так скоро? Вот возьми, я положила кусок торта тебе с собой. Я одна весь его съесть могу, меня не остановишь. Пусть в платье потом влезать не буду, но съем, и с другими девочками не поделюсь. Они ведь мне даже не подруги, даже Гражина. У них нет вкуса, и за модой они не следят — о чем с ними разговаривать? Ну, ты меня понимаешь. Я знаю, что понимаешь…

Я подошла к двери.

— Да, поторопись, пока тебя никто не увидел, — заволновалась вдруг Карла. — Давай!

За весь этот вечер сама я так и не сказала ни слова.

Вернувшись в барак, я залезла на свои нары, примостилась рядом с Розой, развернула салфетку с куском торта, и мы с ней вдвоем уставились на это чудо.

— Не верится, что этот торт и Биркенау могут существовать в одно время и в одном месте. Невероятно! — сказала Роза.

— Да, это безумие, — согласилась я. — Что заставило Карлу позвать меня на свой день рождения? Это такая шутка? Она угостила меня тортом!

— Она пытается подружиться с тобой. Это, конечно, нарушение с ее стороны, но она, судя по всему, ужасно одинока.

— Одинока? Ты не слышала, как она распиналась о своих подарках и о том, что может достать в универмаге все, что только пожелает, и как остальные надзирательницы не понимают ее.

— Именно. Ей одиноко.

— Ну пожалей ее еще! Главное, что она угостила нас тортом. Давай разделим. Только не на всех в бараке, — поспешно уточнила я, помня о ненормальной, граничащей с безумием, щедрости Розы.

Роза потрогала торт, затем лизнула свой палец кончиком языка и прошептала, прикрыв глаза:

— Ах, как же я соскучилась по сладкому!

Я завороженно наблюдала за тем, как Роза пробует торт. Она улыбнулась, открыла глаза и откусила кусочек от краешка торта.

На нижней губе Розы осталось пятнышко шоколадного крема, и мне очень захотелось слизнуть его.