Девушка не ошиблась. Несмотря на то что к этому времени зал таверны был почти полон, никто из посетителей не двинулся с места.

Все, что они сделали, – это повернули лица к стойке, а потом так же молча вернули головы в прежнюю позицию.

– Так это ж они сами так говорят, – усмехнулся я.

Кленовый сок был выше всяких похвал; я сказал бы об этом трактирщику, но мне показалось, что он сейчас не оценит комплимент.

– Остальные же кличут их иначе… Мне не хотелось произносить при девушке малопристойное название.

– Пожирателями навоза? – сказала за меня Франсу­аз, делая очередной глоток. – Да, скотоводов никто не уважает – ни воины, ни торговцы… Знаешь, Майкл, – она повернулась ко мне и положила мне на колени правую ногу, – шестеро парней сбежали от меня на первом свидании. Наверное, им не нравятся мои манеры? А вот с тобой я чувствую себя свободно.

– Скорее всего, это потому, что я не твой парень, – ответил я, возвращая ее ногу на место. – А вот и старина Джоэл. Веди себя прилично.

Комендант Линден был маленького роста, с лисьим лицом и холодными, пустыми глазами, какие бывают у рыбы, слишком долго пролежавшей на лотке у торговца.

Офицер остановился в дверях, обмениваясь приветствиями со своими знакомыми.

– Джоэл, как и я, воевал в Лернее, – произнес я. – Получил три награды. Потом местные власти предложили ему должность коменданта, и он остался.

– Не захотелось снимать мундира?

– Скорее наоборот. Джоэл не был полевым командиром; он занимался тактическим планированием.

– Так вы, эльфы, называете разведку?

– Скорее, военную контрразведку. В мирные времена таких должностей у нас нет – всем ведает Высокий Со­вет. Вот он, подходит. Говорить буду я. Привет, Джоэл! Как у тебя дела?

– Доброго дня в Золотом лесу, – отвечал Линден, приближаясь к нам. Так здесь принято здороваться. – Не думал, что встречу тебя здесь, Майкл, в этой глуши.

– Это Франсуаз, моя помощница… Мы заказали по кленовому соку и собираемся выпить еще. Кстати, с тебя причитается, Джо, поэтому платишь за всех.

– С меня? – Линден выглядел озадаченным.

– А ты как думал? Разъезжаешь здесь на вороном коне, войсками командуешь, а как понадобилось послать кого-то, чтобы подыхать, со скуки на чертовом собрании, так выбрали меня.

Я постучал костяшками пальцев по пустой кружке, давая знак бармену, что пора повторить.

Несмотря на присутствие представителя власти, трактирщик не стал второй раз рисковать своим горлом, и вскоре я смог пригубить вторую порцию.

– Значит, ты будешь ходить в парадном мундире, делать настоящее дело, а мне выпало обниматься с ордой вшивых скотоводов да обсуждать, почему редька не удалась. Нет, Джоэл, сегодня ты платишь.

На лице Линдена промелькнула неясная улыбка – так на глубине озера можно увидеть тень от вильнувшей рыбы.

– Значит, я плачу. Впрочем, Майкл, ты тоже сделал сегодня немало… – он помедлил, чуть-чуть, почти неуловимо для слуха, произнес: – …дел. И мне как раз надо поговорить об этом с констеблем Уотертауном. Он не пришел в восторг от грязевого купания. А вот и он… Простите меня. Попробую все загладить.

Он отошел от стойки. Массивная фигура Уотертауна уже высилась в дальней части зала, как памятник человеческому самодовольству.

– Кто из них выше? – спросила Франсуаз, провожая Линдена взглядом.

Девушка успела раздобыть соломинку и теперь потягивала кленовый сок через нее.

– Никто. Вечное соперничество между армией и полицией. К тому же Джоэл эльф, а ты сама видела, как сильно здесь любят приезжих.

– То есть они друг друга терпеть не могут?

– Уотертаун? Пожалуй, он недолюбливает коменданта. А Линден – эльф.

– И что это значит?

– У эльфов не бывает ни друзей, ни врагов… Равно как и чувств, которые могут быть с этим связаны. Франсуаз посмотрела на меня с интересом.

– Здорово, – сказала она и, вынув соломинку, облизала ее языком. – Знаешь, Майкл, наверно, я стану тебя хвалить. Твое настроение улучшится, и ты не будешь увиливать от нашего договора.

– А я заслужил конфетку?

– Конечно. Возьмем твоего приятеля, Линдена. Держу пари, он все штанишки описал, так ему хотелось посидеть на этом Совете ленд-мордов.

– Но он не имеет на это права. Он служит городу как комендант, поэтому не может представлять здесь Страну эльфов.

– В точку, щеночек. И вот, мальчуган Линди сидит и весь исходит слюной. Как же, такое торжество, а его там не будет. "Само собой, он начинает ненавидеть тебя.

Франсуаз пожала плечами. Мне стало интересно – так бывает у всех девушек, или только у нее это движение выходит таким сексуальным.

Раньше я не обращал внимания.

– Мол, явился черт-те откуда и прямиком в Совет. Тебе не с руки с Линди ссориться, а все ведь к тому идет. Тогда ты делаешь иначе: приходишь и переворачиваешь все с ног на голову и получается, что это тебе достались одни объедки. И он купился. У бедняжки от радости даже фонарики в мозгу загорелись. К Уотертауну полетел, точно к невесте в первую брачную ночь.

Правда, разговор двух офицеров, развернувшийся вдали от нас, мало походил на встречу влюбленных.

Уотертаун что-то энергично доказывал да так при этом размахивал кулаками, что еще немного – и принялся бы заколачивать Линдена в пол, точно гвоздь, тем более что тот был чуть ли не вдвое ниже его.

Франсуаз проследила за моим взглядом:

– Вот-вот. Какой же ты у меня коварный. Теперь эти двое поругаются. Первое, за что получит на орехи твой Джоэл, – он чертов эльф и пусть не устанавливает здесь свои порядки. Комендант примется защищать родную страну и минут через десять будет готов с тобой целоваться, как с братом-эльфом, встретившимся ему среди тупого местного быдла.

– Френки, – восхищенно произнес я, – какая же ты умная. Сделала пересадку мозга?

– Майкл, ты умеешь нахамить девушке. – Демонесса сказала это таким тоном, словно произнесла еще один комплимент. – Но не думай, что я от тебя так просто отстану.

К вечеру начало холодать; мы вышли из переполненного трактира, и улица встретила нас нежными ароматами роз.

Франсуаз зябко поежилась, ее изящные пальцы обхватили красиво очерченные плечи, окажись поблизости фотограф из порнографического журнала, он тут же начал бы щелкать камерой.

– Холодно? – заботливо спросил я.

– Немного.

– Брось. Мне отлично известно, что ты притворяешься. Как-то на моих глазах ты проплыла три сотни футов подо льдом, и воду тебе, само собой, никто не подогревал.