— Ты была в автобусе?

— Нет. Какой автобус?

— На экскурсию в дом с привидениями.

— Не знаю такого.

Сердце Ренаты стучит в груди, как отбойный молоток. Наверное, ей снится кошмар. Но нет. Она знает, что не спит.

— Где мы? Это Дом Пандоры?

— Понятия не имею.

Рената стучит в стену.

— Что ты делаешь?

— Выпустите нас!

— Ты зря тратишь время.

— Как долго мы здесь?

— Ты спала… я не знаю, полдня. Не меньше десяти часов.

— Где Эббот?

— Я не знаю Эббота.

— Ты была в автобусе?

— Когда?

— Сегодня вечером.

— Я была здесь.

— Как долго?

Корал указывает на дальнюю стену.

— Я пыталась считать ночи. Дни. Но это было трудно.

Рената идет к дальней стене. На ней — царапины. Не меньше сотни.

Сердце Ренаты стучит еще чаще.

— Как тебя зовут?

Рената молчит. Она смотрит на сотню царапин на стене.

— Как тебя зовут? — повторяет Корал.

— Рената.

Корал подается вперед.

— Как ты сказала? Де нада?

— Рената.

Глава 4

Тифони

Тифони уже думает о выстрелах, когда входит в свою съемную квартиру в «Креншо-Империал» и слышит выстрелы. Чем бы она ни занималась в тот день, ее мысли все время были заняты выстрелом в Джармона Уэйда. Она ставит еду, купленную в «Тако Плюс», на кухне и направляется в кабинет, где ее муж играет в видеострелялку.

— Привет.

— Привет, Ти, — отвечает Майк.

— Какого хрена?

Майк ставит игру на паузу.

— Я же говорила тебе, что здесь нельзя курить. Зачем ты курил перед тем, как идти на Першинг-сквер?

— Ой. Извини, я забыл. Это сегодня вечером?

— Я не хочу, чтобы ты здесь курил.

— Курение травы теперь разрешено.

— У меня свои законы. Я не хочу, чтобы Гэри этим дышал.

— Ну я же знал, что ты отведешь его к своей маме, поэтому подумал, что можно.

— Значит, ты помнил, что сегодня вечером мы идем на митинг?

Его губы складываются в улыбку. По крайней мере, он умеет признавать поражение. За одно это его можно любить. Иногда она задается вопросом, за что еще. Через три минуты, склонившись над кухонным столом, она вспоминает за что. Еда остыла, но все равно вкусная, а после секса холодная еда кажется божественной.

— Ты все еще хочешь пойти? — проверяет она его.

— Да мне все равно, — не оправдывает он ее ожиданий. — А что? В чем дело?

— Это важно. Вот в чем дело. А тебе все равно. Хочешь, чтобы лет через десять Гэри стал Джармоном Уэйдом?

Джармона застрелили семь недель назад, когда он вышел со своим скейтбордом из переулка на улицу Сан-Педро, недалеко от Литтл-Токио. Об этой истории мало говорили в прессе, потому что у Джармона был пистолет. Но он не направлял пистолет на полицию. Он поднял руки, а когда скейтборд упал на землю, полицейский выстрелил, и пуля пронзила сердце Джармона. Двое очевидцев подтвердили, что Джармон не наставлял пистолет на офицеров, только поднял руки и выронил доску. Один свидетель сказал, что пистолет выпал из-за его пояса, когда он упал. А другой сказал, что полицейский вытащил пистолет из-за пояса Джармона и положил его рядом с телом. Полиция Лос-Анджелеса использовала это противоречие в показаниях, чтобы дискредитировать обе версии, и офицеру не предъявили никаких обвинений. Чертова полиция. Как тот чувак Бреннан говорил: слова «служить и защищать» написаны на их полицейских машинах в кавычках, словно с иронией.

На серой футболке Тиф надпись: «Жизни черных — тоже жизни». Она обменивается с людьми кивками солидарности, когда они с Майком петляют сквозь толпу на Першинг-сквер. Майк держится на полшага позади, а не рядом с ней.

Проходящая мимо них женщина — в сапогах до бедер и с самоуверенностью до небес — бросает Майку:

— О, черт. Привет.

Это еще кто?

— Что это за баба?

— Таша.

Значит, Таша. Бывшая Майка. Тиф давно хотела узнать, как она выглядит, и, оказывается, она выглядит как Рианна с огромными сиськами. Тиф, хотя и вышла замуж за Майка, всегда недоумевала, почему к нему липнут бабы. Ему не хватало десяти фунтов, чтобы быть толстым, и десяти долларов, чтобы иметь десять долларов. Но женщинам он нравился. Майку даже пришлось добиться запретительного судебного ордера против одной чокнутой дамы по имени Ксанни.

Они находят местечко, где встать. Майк пьет из стеклянной бутылки «Севен-Ап» и стоит с таким видом, словно тоскует по своей видеоигре.

Через двадцать минут Майк допивает свою бутылку.

— Пойдем?

Как будто если у него закончилась газировка, то, значит, пора идти.

— Нет. Мы можем остаться.

На дальней стороне Першинг-сквер несколько темнокожих подростков что-то подожгли. Толпа охает и ахает и тянется посмотреть, что горит. Народ проталкивается туда, направляясь к огню. Майк залезает на ближайшую скамейку, чтобы лучше видеть. Тиф смотрит направо, где дюжина белых мужчин и женщин входит в парк с Олив-стрит, держа в руках плакаты типа «Защитим нашу полицию» и «Полиция решает».

Когда они приближаются, Тиф не выдерживает:

— Вам прямо сейчас это надо? Именно здесь вы собираетесь заниматься своим дерьмом?

Здоровый белый парень с козлиной бородкой принимает приглашение к дебатам и подходит к Тиф.

— Они каждый день рискуют своей жизнью. Чтобы обеспечить нашу безопасность. Твою безопасность.

— Дело не в том, нужны ли нам муниципалитеты и прочее дерьмо. Сейчас речь идет о том, чтобы не допустить, чтобы полиция убивала молодых чернокожих парней.

— Я поддерживаю тебя. И полицию тоже поддерживаю.

— Ну и поддерживай полицию. Но прямо здесь? Сейчас? Размахивать тут этим плакатом — значит преуменьшать то, что мы пытаемся донести.

Белый здоровяк с козлиной бородкой тыкает пальцем в плечо Тиф.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

В ответ Тиф слегка толкает его ладонью.

— Не прикасайся ко мне! — предупреждает она.

Он толкает ее так же, раскрытой ладонью, но она меньше его, поэтому ей приходится сделать шаг назад, чтобы удержать равновесие. Тиф поднимает взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Майк опускает на голову здоровяка стеклянную бутылку. Здоровяк валится на землю, не теряя сознания, но явно оглушенный.

Тиф испуганно поворачивается к Майку, а другие трое белых громил, двое из которых тоже имеют козлиные бородки, набрасываются на него. Через полсекунды четвертый белый парень, не громила, но с бородкой, тоже вступает в драку. Четверо против одного.

Тиф оглядывается, ища помощи, но большая часть толпы переместилась на другую сторону Першинг-сквер, где подростки разожгли костер. Пока Майка избивают, Тиф бежит двадцать ярдов до припаркованного внедорожника полиции.

— Помогите! Помогите!

Машина кажется пустой. Задняя левая дверь приоткрыта; в щель свисает ремень