Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Просто не верится, – сказала наконец Джин и, отшвырнув простыню, села, касаясь пола босыми ногами. Уяснить до конца сообщение Мэб было и впрямь нелегко. – А он говорил, что теперь собирается делать?
– Ну… в общем, да, – без особой охоты признала Мэб. – Говорил, что хочет оставить прошлое позади и начать все сначала. – Она шумно втянула воздух. – Ой, мамочка, ты не представляешь, как я рада, что ты уехала! Папа был вне себя, когда обнаружил твое отсутствие. Он, наверное, ожидал, что ты сидишь сиднем дома и оплакиваешь свою горькую судьбу. Когда я сказала ему, куда именно ты поехала, он от злости чуть не лопнул.
– Мэб! – сдавленно одернула Джин. – Это все же твой отец, а ты говоришь о нем как о постороннем человеке.
– Потому что он и есть посторонний! – тотчас огрызнулась Мэб. – Ему ведь было абсолютно наплевать на нас, когда он со своей драгоценной пассией намылился в гости к кенгуру! Что разве не так? Он же знал, что нам будет нелегко, – И все равно смылся, даже глазом не моргнул.
– Мэб…
– Что Мэб?! Это правда, мам, и ты сама отлично это знаешь. Нашему папочке нужно было только одно – заполучить свою Эдит и начать с ней новую жизнь. Что ж не наша вина, если он со своими великими планами сел в лужу, и нечего упрекать меня за то, что я этому даже рада. Слышишь – рада!
– Ой, Мэб…
– Ой, мам! – сердито передразнила дочь. – Скажи откровенно, ты ведь тоже этому рада? – Так и не услышав ответа, Мэб потрясенно воскликнула: – Боже, мам, только не говори, что жалеешь его!
– Н-нет, – с запинкой выговорила Джин, пытаясь понять, какие чувства на самом деле вызывает в ней новость, сообщенная Мэб. Не радость, конечно, но, если быть абсолютно честной, и не жалость. Если замыслы Феликса пошли прахом, винить в этом он может только самого себя.
– Я так и думала!
В голосе Мэб прозвучал праведный гнев, и на миг Джин ощутила укол вины. Она ведь тоже не без греха, и ей просто повезло, что ее встреча с Дереком случилась уже после развода. Если бы это произошло раньше, кто знает, как она себя повела бы?
– Что же, он собирается вернуться на прежнюю работу? – осторожно спросила Джин.
– Не просто собирается! – со злостью воскликнула Мэб. – Он хочет жить с нами! Представляешь? Он, видите ли, считает, что может начать все сначала. Вот почему я так рада, что ты уехала. Надеюсь, к тому времени, как ты вернешься, ему надоест попусту торчать в Валдизе, и он отправится попытать счастья где-нибудь еще. Чем дальше, тем лучше! Я уже сказала ему, что вряд ли он здесь найдет достойное его квалификации место, а он заявил, что не станет ничего решать, пока не поговорит с тобой!
Джин мысленно застонала.
– Это еще зачем?
– А ты как думаешь? – Мэб тяжело вздохнула. – Мам, он хочет вернуть тебя. Давай посмотрим правде в лицо: ты его просто избаловала. Столько лет ты его разве что на руках не носила!
– Да ничего подобного! – возмутилась Джин. Ей неприятна была мысль, что дочь считала ее жертвой мужской тирании.
– Во всяком случае, с тобой ему все сходило с рук, – холодно уточнила Мэб. – А вот Эдит совсем не такая. Она слишком высокого о себе мнения, чтобы стелиться перед мужчиной, тем более таким, как наш папочка.
– Почему ты так говоришь? – недовольно спросила Джин.
– Ой, мам! – Мэб опять вздохнула. – Ведь нельзя же сказать, что он победитель конкурса красоты, верно? То есть я имею в виду, что мужчина он хоть куда, но ему ведь уже сорок, а Эдит всего двадцать пять.
– Послушать тебя, так сорок лет – глубокая старость, – пробормотала Джин, вдруг разом ощутив свой возраст.
У нее уже сосало под ложечкой при одной мысли о встрече с бывшим мужем. Джин-то надеялась, что никогда больше его не увидит. Мэб, наверное, права – Феликс тиранил ее невесть сколько лет и теперь снова хочет подчинить себе. Вот только она уже не похожа на прежнюю Джин.
И Феликс ее не получит. Ни за что! Ей он больше не нужен. Если ночь, проведенная с Дереком, чему-то и научила Джин, так это тому, что в ее отношениях с Феликсом никогда не было настоящей любви. О, на свой лад Джин любила его – точнее говоря, любила установленный, благодаря ему уклад жизни, размеренный и безопасный. Когда Феликс своим уходом уничтожил все это, он уничтожил и ее любовь. Просто раньше Джин этого не понимала.
– Я же не говорю, что сорок лет – это уже старость, – продолжала Мэб, и Джин заставила себя сосредоточиться на словах дочери. – Но, согласись, и не молодость! Вот и все, что я имела в виду.
– Угу. – Джин торопливо размышляла. Как она и подозревала, Мэб предоставила ей превосходный предлог раньше срока прервать отдых, и, хотя Шарлотта, вне всякого сомнения, станет возражать, она все же поймет, что Джин просто необходимо вернуться домой.
– Как бы там ни было, я очень рада, что ты приятно проводишь время, – гнула свое Мэб. – Бьюсь об заклад, тетя Шарлотта от души обрадовалась твоему приезду. Кстати, если бы ты по-прежнему была замужем за папой, эта поездка не состоялась бы. Он всегда ревновал тебя к твоей сестре, боялся, что кто-нибудь станет тебе дороже, чем он.
– Мэб, ты преувеличиваешь. – Джин не могла допустить, чтобы ее дочь и дальше честила собственного отца. – Он не настолько плох, правда. Просто он… немного собственник, вот и все.
– Немного?! – фыркнула Мэб, но потом, видно, сообразила, что ее гневные речи производят прямо противоположный эффект. – Ну ладно. Так что же, хочешь, я ему что-нибудь передам от твоего имени? Просто «сгинь, пропади!» или более развернутый вариант?
– Ни то, ни другое! – рассердилась Джин. – Все, что я захочу сказать твоему отцу, я выскажу ему сама.
– Когда?
– Когда вернусь, конечно.
Мэб насторожилась.
– То есть если он до тех пор никуда не денется?
– А он и так никуда не денется. – Джин помолчала, собираясь с духом. – Полагаю, я вылечу в Штаты первым же рейсом.
– Не смей! – ужаснулась Мэб.
– Это почему же?
– Да потому что я уже сказала ему, что ты вернешься только через две недели. Если ты появишься раньше, он, чего доброго, решит, что ты тоже хочешь начать все сначала!
* * *
Чтобы спуститься к завтраку, Джин пришлось сделать над собой героическое усилие.
Хотя она вынуждена была пообещать дочери, что не станет принимать никаких поспешных решений, не поговорив прежде с ней, положение Джин стало лишь более шатким оттого, что ее бывший муж вдруг решил вернуться в лоно семьи. Она сама себе удивлялась: почему вдруг колеблется, почему прислушивается к словам Мэб? У нее ведь появился превосходнейший предлог прервать свой отпуск, и даже Шарлотта не обидится, если Джин объяснит ей, что ради блага собственного и дочери должна как можно скорее выяснить, что задумал Феликс.
Шарлотта, конечно, решит, что сестра совершает глупость, в который раз поступая так, как удобно Феликсу, – ну да пусть думает что хочет. Правда, Джин чувствовала себя так, словно оказалась между молотом и наковальней.