Легат неожиданно, без замаха, ударил его сжатой в кулак латной перчаткой в лицо. Сезус упал на бревенчатый пол крепостного двора и несколько секунд не мог подняться из-за боли, потери ориентации и сильного головокружения.

– Тебе что, жалкий торгаш, вздумалось, что я подобен тебе?! – навис над ним легат с искажённым злобой лицом. – Или, быть может, что кто-то из нас подобен тебе?!

Латный сапог врезался Сезусу в грудь, и он захрипел, не в силах сделать вдох. Но новых ударов не последовало, и ему удалось отдышаться.

– Смилуйтесь… – просипел он, – влиятельный милорд… Я ни в коем случае не желал оскорбить вас… Я хотел услужить вам… вновь проявил глупость…

– Ещё раз проявишь её – мы разрубим тебя на куски и скормим копытням! – с ненавистью прошипел легат. – А теперь вскочил, забрал своё торгашеское дерьмо и пшёл вон! Когда вернёшься, мы обсудим нанесённое тобою всем нам оскорбление!

С трудом поднявшись на ноги, Сезус доковылял до головной телеги и взобрался на козлы, борясь с головокружением. Из разбитой губы капала кровь, щека быстро опухала, и язык ощущал острый обломок вместо зуба на месте удара. Он нетвёрдым движением дал лошади поводьев, и сопровождаемый злобными взглядами солдат караван потянулся прочь из пограничного форта. Позади раздался грохот опускающейся решётки ворот, ведущих к границе, и Сезус принялся стирать с дорожного плаща закапавшую его кровь. Вскоре опухоль на разбитом лице выросла ещё больше, но головокружение прошло, боль в глазах утихла, и управлять повозкой стало легче.

Торговец оглянулся, убеждаясь, что все его повозки покинули пограничное укрепление, но тут же столкнулся взглядом с десятником легата. Тот был уже здесь, сидел на крайней телеге рядом с возницей и с ненавистью буравил Сезуса глазами. Пришлось отвести взор, осмотреть телеги и отвернуться. Ничего, он стерпит и это. Всё равно теперь терпеть осталось недолго. Разбитое лицо и сломанный зуб болели, никаких медикаментов у Сезуса не имелось, но сейчас сие даже к лучшему. Орки спросят, что случилось с его лицом, и легат, сам того не зная, облегчил Сезусу воплощение плана. И даже дважды, потому что десятник не сменил доспехи целиком, а лишь избавился от нагрудника и шлема, несущих на своих поверхностях эмблемы Королевской Пограничной Стражи Авлии. Вместо них он надел точно такие же армейские доспехи, только без знаков различия, а меч его и вовсе остался прежним, и в нём без труда можно было узнать оружие регулярной армии. И широкий дорожный плащ, надетый поверх всего этого, ненамного замедлит сие опознание.

Две мили, разделяющие пограничный форт и причал, Сезус проехал молча, стараясь не шевелить головой, при всяком движении испытывающей тупую боль. Формально территории, располагающиеся между пограничными фортами и Симиллой, считаются нейтральными, подобно Пустоши между землями Людей и песками бескрайней Ратхаш, и жить на них запрещено. Ибо сии две мили предназначены для того, чтобы дозорные разъезды Королевской Пограничной Стражи, стерегущие границу, имели возможность обозревать ровную местность как можно дальше и быстро обнаруживать появляющиеся на ней следы шпионов неприятеля.

Но на деле эти территории редко бывали полностью безлюдны. Никаких поселений тут не было, никто не желал в случае внезапного нападения Орков или к*Зирдов оказаться на пути вторгающихся войск. По этой причине многочисленные пограничные деревушки, являвшиеся домом для капканщиков, охотников и рыбаков, располагались за линией пограничных фортов, зачастую прилепившись к таковым у самых их стен. Зато вышеуказанный люд, сиречь промысловых дел мастера, посещал нейтральные земли постоянно. Капканщики устанавливали ловушки на зверей, пытая счастье добыть турлана, пушистая шкурка которого весьма ценилась у портных вельможных дворян и имела изрядную стоимость. Охотники бродили вдоль Симиллы, высматривая идущую на водопой дикую живность, рыбаки промышляли установкой сетей. Некоторые даже ловили с лодок, если не опасались течений и им было не в тягость всякий раз доставлять лодку от деревни до Симиллы.

Ниже по течению реки, в верховьях устья, заканчивающегося могучим водопадом, низвергающимся в море с высоких обрывистых скал, на речном побережье даже возник небольшой порт. Порт сей более походил на пристанище всевозможных рыбацких лодок, баркасов и нескольких грузовых барж, перевозивших торговые караваны Людей в Ругодар. Но в силу великой воинственности оркских кланов, приводящей к частым набегам и стычкам, торговлею с Орками занимались лишь самые отчаянные и рисковые купцы, коих было весьма немного, и серьёзного развития порт так и не получил. Гораздо безопаснее было не рисковать жизнью и товаром в степях Ругодара, а дождаться, когда оркские купцы сами прибудут в пограничный форт.

Здесь же, в опасной близости не только от Ругодара, но и от Ратхаш, никто не решался строить что-либо на побережье. Изредка кто-нибудь из рыбаков мог отважиться и оставить на берегу лодку на ночь или две, понадеявшись на милость Эрдиса Щедрейшего. Даже причал напротив пограничного форта был всего лишь самым что ни на есть обычным речным причалом: несколько десятков бревенчатых свай, забитых в дно прибрежных вод и укрытых таким же бревенчатым настилом. Ровно столько, сколько необходимо, чтобы вручную погрузить или разгрузить баржу. За три дня до того, как подвести караван к переправе, торговец отправляет почтовую крылатку в порт в верховьях устья, сообщая владельцу баржи о своих намерениях, и, если крылатка приносит положительный ответ, договаривается в деревне с местными о погрузочных работах. В нужный час возле причала собираются грузчики, подходит баржа и сам караван.

В этот раз хозяин баржи ответил согласием сразу, из чего Сезус сделал вывод, что о готовящемся в Ругодаре празднестве ещё никто не знает. В смысле те, кто проведал об этом столь же удачно, как он сам, благоразумно держат язык за зубами, не желая терять столь редкостные по своей выгоде прибыли, и все подряд не бросились фрахтовать баржу. Едва его караван приблизился к причалу, предположения торговца подтвердились. Баржа уже стояла у причальной стенки, рядом лениво слонялись грузчики, среди которых Сезус узнал нескольких местных охотников и пару капканщиков. Стало быть, никакого ажиотажа пока нет.

Более того, услышав о работе в долг, грузчики и лоцман возмущались совсем недолго. Сезус торговал в этих краях вот уже десять лет, его хорошо знали, и обещания двойной оплаты по возвращении вполне хватило для их согласия. Тем более что в процессе погрузки выяснилось, что многие охотники и капканщики сидят сейчас без работы. Потому что в Ратхаш наплодилось бесконечное число змеиных языков, и к*Зирдские тумены стали всё чаще заходить вглубь нейтральных территорий. А в последнее время приближаться к Пустоши и вовсе опасно, ибо можно натолкнуться на очередное побоище Орков с к*Зирдами и оказаться посреди мясорубки. Не убьют – так схватят! А это прямой путь в рабство, потому что денег на богатый выкуп простому капканщику взять неоткуда.

Выслушав все рассказы и раз двадцать пробурчав что-то нейтральное в ответ на вопрос о разбитом лице, Сезус дождался погрузки каравана на баржу, удалился в трюм и до самого окончания переправы просидел там, смывая кровь с сильно опухшего лица. Десятник легата, тщательно прислушивавшийся ко всем фразам Сезуса, спустился в трюм следом за ним, уселся на телегу подальше и прилежно исполнял приказ своего кровососа-командира не спускать с торговца глаз. За минувшую неделю лето вошло в пик зноя, Симилла обмелела ещё сильней, и до Ругодара баржа дошла гораздо спокойнее, нежели в прошлый раз.