Колтон долго глядит на меня, изучает мое лицо, будто старается понять, о чем же я ему не рассказываю. Потом он дотрагивается до моей щеки и смахивает слезинку. И мне совсем не хочется, чтобы он убирал руку. Я бросаю взгляд на сверкающий океан. Не понимаю, что делать с вихрем эмоций, которые у меня вызывает Колтон.

– Давай поплаваем, – предлагает он, берет меня за руку и легко поднимает на ноги.

– Что?..

– Соленая вода, – Колтон подводит меня к океану, – лечит все недуги.

Я шмыгаю и продолжаю тереть глаза свободной рукой.

– В смысле?

Колтон поворачивается, и я ловлю на себе его озорной взгляд.

– Когда мы с сестрой были маленькими, папа часто повторял эту фразу. Бывают такие поговорки, которым не придаешь значения, пока не вырастешь.

– И ты в это веришь? – спрашиваю я. Сомневаюсь, что его сердцу помогла соленая вода.

Колтон смотрит на меня так, будто я сказала глупость.

– Конечно. Для души очень полезно.

К нам подкатывает небольшая волна, и ноги покрываются мурашками.

– Ну давай, – улыбается Колтон. – Не думай ни о чем. Просто плыви.

Он заканчивает фразу, отпускает мою руку и бежит навстречу океану. Он бросается под наступающую волну, выныривает с ликующим воплем, улыбается, мотает головой, так что брызги летят во все стороны. И в этот момент, когда я гляжу на него, на океан, на небесную синеву, я ощущаю знакомое чувство – чувство того, что все возможно. И я отдаюсь этому порыву. Бросаюсь в воду и ни о чем больше не думаю.

Мы долго плаваем, по очереди ныряем и качаемся на волнах. Я снова вырываюсь за пределы привычных мыслей – туда, где стыду меня не настигнуть.

Внезапно волна толкает меня к Колтону, и он ловит меня обеими руками. Мы оказываемся так близко, что я вижу каждую капельку на его лице. У меня перехватывает дыхание от вскружившей голову мысли.

А что, если бы мы провели вместе больше, чем один день?..

КОГДА МЫ ПОДНИМАЕМСЯ по лестнице и подходим к припаркованным машинам, солнце опускается так низко, что от блестящего влажного песка до самого горизонта по океану тянется золотистая дорожка. Я ощущаю покалывание от загара и соли, когда тянусь к крыше, чтобы помочь Колтону закрепить байдарку. Он затягивает ремни, потом кладет весла на заднее сиденье и закрывает дверцу, но пока еще не собирается садиться за руль. Вместо этого Колтон прислоняется спиной к автобусу, и я следую его примеру. Мы стоим и любуемся закатом, ощущаем тепло нагревшейся машины. Интересно, думает ли он о том же, о чем и я? О том, что, несмотря на нашу договоренность ничего не усложнять, мы оба уже думаем о следующей встрече.

– Знаешь что? – Он не сводит глаз с заходящего солнца. – Формально день еще не закончился. – Он поворачивается и снова смотрит на меня с надеждой. – Ты не проголодалась? Я знаю хороший мексиканский ресторанчик. Можно перекусить, а потом…

Он видит, что я качаю головой, и останавливается.

– Я не могу. Сегодня воскресенье.

– Ты не ешь тако по воскресеньям?

Я с трудом сохраняю серьезный вид:

– Нет. Только по вторникам.

Мы оба хохочем, но вскоре замолкаем, потому что понимаем, к чему идет дело.

– Я правда хотела бы задержаться, – мягко и искренне говорю я. – Но у нас по воскресеньям семейные ужины, и мне нужно ехать. У мамы пунктик на этот счет.

– Понимаю, – отвечает Колтон, стараясь скрыть разочарование. – Семейные сборища нельзя пропускать, это важно.

Я смотрю на него, и он улыбается. На мгновение идея пригласить его к нам кажется забавной, но потом перед глазами проносятся картины: знакомство с родителями, куча вопросов, Колтон садится на стул, на котором обычно сидел Трент, и…

Нужно ехать. Прямо сейчас.

– Большое спасибо за сегодняшний день. – Пытаюсь говорить легко, но выходит резковато. – Было потрясающе.

Улыбка Колтона постепенно исчезает.

– Всегда пожалуйста.

Я выпрямляюсь.

– Мне правда пора.

– Постой, – вдруг произносит Колтон. Так внезапно, словно это вырвалось у него случайно, как у меня вчера. – Слушай, – его лицо становится серьезным, – знаю, что мы договаривались всего на один день, но… Я был не вполне честен. И я понимаю: если ты уедешь, так и не узнав правды, то я буду жалеть об этом всю дорогу домой.

Я замираю, услышав слова «честен» и «правда».

Колтон на мгновение опускает глаза, но затем вновь смотрит на меня.

– В общем… Я обещаю, что больше не объявлюсь ни с того ни с сего у тебя на пороге, но если ты вдруг решишь провести со мной еще один день, готов сделать это когда угодно… И сегодняшний мне очень понравился.

– Мне тоже, – отвечаю я. От этих слов, от его взгляда мне становится жарко. – Еще раз спасибо.

Колтон безропотно кивает. Кажется, он был готов именно к этому ответу.

– Ладно, Куинн Салливан. Было приятно провести с вами целый день, – учтивым тоном произносит он.

– И мне с вами, – улыбаюсь я и отступаю к своей машине. Сердце начинает биться быстрей.

– Удачно доехать.

– Спасибо, и тебе.

– Спасибо.

Кажется, будто мы можем и дальше продолжать этот разговор, цепляясь за ничего не значащие фразочки и оттягивая неизбежное. Потому что обоим не хочется расставаться. Но в итоге мы все равно расходимся и беремся за дверные ручки.

Привстаю на цыпочки, чтобы в последний раз посмотреть на него через крышу своей машины.

– Доброй ночи, Колтон.

Он коротко улыбается и кивает:

– Доброй ночи.

Затем забирается в автобус, закрывает дверь и включает двигатель.

Я тоже сажусь в водительское кресло, но не поворачиваю ключ зажигания. Вместо этого ловлю взгляд Колтона в зеркале заднего вида, вижу, как он машет мне на прощание и наконец уезжает.

Сижу в тишине сумерек до тех пор, пока не перестаю видеть и даже слышать его автобус, а потом произношу слово, которое до этого повторяла про себя сотни раз: «Вернись».

И мольба эта обращена к Тренту.

Вернись.

Просьба о невозможном.

– Вернись.

Сегодня я шепчу это солнцу, которое садится над океаном. Волне, которая уносит общие воспоминания.

И Колтону Томасу.