Мне трудно спать, когда рядом другой человек. Я слышал, что мужчины и женщины спят вместе в одной постели, но для меня это впервые. Однако Мэри Лу так захотела, и я согласился.

Меня смущает ее тело, я боюсь ее коснуться или прижаться к ней, но сегодня я проснулся и обнаружил, что обнимаю Мэри Лу. Она тихонько посапывала. Я втянул носом запах ее волос, поцеловал в затылок, а потом просто долго лежал, обнимая ее спящее тело, пока она не проснулась.

Мэри Лу увидела, что я ее обнимаю, рассмеялась и уютно прижалась ко мне. Я снова почувствовал неловкость. Но тут мы заговорили, и моя неловкость исчезла. Мэри Лу говорила, как она научится читать. Сказала, ей снилось, будто она читает. Будто уже прочла тысячи и тысячи книг. Узнала из них про жизнь все, что надо знать.

– Что надо знать про жизнь? – спросил я.

– Все, – ответила она. – Они хотят, чтобы мы были совсем темные.

Я не понял, о чем она говорит и кто такие «они», поэтому промолчал.

– Давай позавтракаем, – сказала Мэри Лу.

Я вызвал серворобота, и мы позавтракали соевыми батончиками и свиной ветчиной. Я чувствовал себя хорошо, хотя и не выспался.

После завтрака я решил поработать над фильмом, а Мэри Лу смотрела его вместе со мной. Фильм назывался «Биржевой маклер», в главной роли снялся Бастер Китон. Бастер Китон очень серьезный, и в фильме с ним происходят всякие странные неприятности. Они были бы смешными, если бы не были такими грустными.

Мэри Лу смотрела как зачарованная. Она никогда раньше не видела фильмов и знала только голографическое телевидение, которое ей не нравилось.

В начале первой ленты, когда Бастер Китон красил дом и нечаянно покрасил лицо человеку, который высунулся в окно, Мэри Лу сказала:

– Пол, Бастер Китон совсем как ты. Он такой… серьезный!

И она была права.

Остаток дня мы осваивали чтение. Мэри учится на изумление быстро и задает интересные вопросы. В университете, где я преподаю, у меня много студентов, но ни одного как она. Я сам тоже теперь читаю лучше.

Все в ней замечательно.

Сейчас вечер. Мэри Лу смотрит, как я пишу за столом, придвинутым к стене. Я объяснил ей про письмо, она взволновалась и сказала, что хочет научиться писать. Чтобы записать память о своей жизни.

– И чтобы записать другое, что я думаю. Чтобы я могла это прочесть, – сказала она.

Интересная мысль. Может быть, именно поэтому я столько пишу – гораздо больше, чем имел в виду Споффорт, когда дал мне диктофон. Пишу, чтобы прочитать. Чтение проделывает с моей головой что-то странное и волнующее.

Может быть, Мэри Лу храбрее меня, потому что росла в интернате для рабочих, пока оттуда не сбежала, а я, конечно, выпускник интерната для лиц умственного труда. Притом что она такая умная! Почему ее готовили к физическому, а не к умственному труду? Может, выбор делают по каким-то другим качествам, не по интеллекту.

Надо будет принести еще бумаги, чтобы Мэри Лу научилась писать и начала записывать воспоминания о своей жизни.

Мэри Лу живет со мной уже девять дней вопреки всем принципам индивидуализма и приватности. Иногда я чувствую себя виноватым, что жертвую своим внутренним развитием по капризу другого человека, но об аморальности такого поведения думаю довольно редко. Если честно, эти девять дней – счастливейшие в моей жизни.

И она уже читает почти так же хорошо, как я! Потрясающе! Она начала записывать воспоминания о своей жизни.

Мы все время вместе, почти как Дуглас Фэрбенкс и Мэри Пикфорд, только они были слишком воспитанные, чтобы заниматься сексом.

В старых фильмах совсем нет секса, хотя многие герои самым аморальным образом живут вместе. Видимо, к эпохе немых фильмов порнографию в том виде, в каком ее обычно изучают в курсе классического искусства, еще не изобрели, как и телевизор.

Мы занимаемся любовью так часто, как я могу. Иногда это случается, когда мы просто читаем вместе и Мэри Лу повторяет предложения за мной. Однажды у нас на маленькую книжку «Изготовление бумажных змеев» ушел целый вечер, потому что мы постоянно прерывались.

Мы оба совсем не курим марихуану и не принимаем таблеток. Я часто нервничаю и не нахожу себе места. Иногда, когда такое происходит, мы выходим погулять. И хотя мне отчасти хочется плакать от той насыщенности, с которой я живу, работаю и занимаюсь любовью, я понимаю, что так лучше, чем раньше.

Однажды во время прогулки мы ощутили сильное желание, и я предложил зайти в бар быстрого секса на Таймс-Сквер. По моей университетской карточке я выбрал лучший тамошний номер. Как всегда, в вестибюле на больших трехмерных экранах показывали порнографию, а две проститутки – гологрудые роботы-женщины в черных сапогах – предложили поучаствовать в оргии, но Мэри Лу, по счастью, велела им отвалить. А я отказался от возбуждающих таблеток, которые раздавал бармен. Мы пошли в номер одни, выключили свет и занялись любовью на мягком полу. Но только это было не то чтобы особенно хорошо.

До сих пор я занимался любовью только так, потому что именно так полагается. «Быстрый секс оберегает», – говорил мой преподаватель межличностных отношений. Но мне хотелось быть с Мэри Лу у себя дома, заниматься любовью в собственной кровати и потом разговаривать. Хотелось быть как матери и отцы в старых фильмах, только еще чтобы у нас был секс. Хотелось покупать ей цветы и танцевать с ней.

Когда мы закончили, Мэри Лу сказала:

– Пошли из этой секс-фабрики, – а когда мы уходили, добавила: – Думаю, Саймон что-то такое имел в виду, когда говорил «Чикагский бордель».

И я правда купил ей цветы, в автомате. Белые гвоздики, как у Глории Свенсон в «Королеве их всех».

А вечером перед сном я предложил Мэри Лу потанцевать. Я приколол цветок на ее синлоновое платье, включил фоновую музыку из телевизионной программы, и мы стали танцевать. Мэри Лу никогда прежде не слышала, чтобы два человека танцевали вместе, однако всякий, кто всерьез изучает фильмы, знает про танцы. Я их много раз видел. Мы часто наступали друг другу на ноги, и все равно было хорошо.

Но когда мы легли в постель, что-то, не знаю что, меня напугало. Я крепко держал Мэри Лу, пока она не уснула, а сам еще долго лежал без сна и думал. Кажется, меня напугало что-то в баре быстрого секса.

Так что я встал с постели и дописал рассказ про сегодняшний день. Я устал, но мне все равно страшно. Чего я боюсь? Что она уйдет? Что я ее потеряю?

Мэри Лу здесь уже восемнадцать дней, и последние девять я ничего не писал.

Мое счастье стало еще больше! Я не думаю про аморальность нашего совместного проживания и про то, что мы, наверное, нарушаем закон. Я думаю про Мэри Лу, про то, что вижу в фильмах и читаю в книгах, про то, что читает она.