— Мне — да, я в этом не сомневаюсь, а вот телеканалу — нет.

— Да наплюй ты на канал!

— Не могу.

— Ты посмотри, что в Кремле, в ельцинской команде делается: соревнуются друг с другом — кто больше хапнет.

— И когда-нибудь получат соответствующие сроки: хапнувший больше получит больший срок, хапнувший меньше и сидеть будет меньше.

— Ты сумасшедший, Влад! Эти времена уже прошли.

— Это только кажется, что они прошли. Эти времена еще вернутся.

— Нет, Влад, я решительно тебя не понимаю.

— И не надо! — Голос Влада сделался холодным, враждебным, он колюче глянул на Бейлиса. — Извини, Сережа, твое время истекло.

— Значит, ты говоришь «нет»? Это что, окончательно?

— Говорю окончательно «нет». Рекламой я буду заниматься сам, лично. — Усы у Влада раздвинулись в усмешке, и Бейлис разглядел в этой усмешке что-то оскорбительное для себя. Голова у него дернулась сама по себе, произвольно, лицо выразило сожаление и тут же угасло, стало бесстрастным, тяжелые блестящие волосы, также словно сами по себе, взметнулись вверх небольшим черным облачком и опали.

Бейлис повысил голос:

— Влад, одумайся! Ты чего, перекурил какой-нибудь индонезийской травки или перепил ханки? Одумайся! Ты рискуешь!

— Другого ответа у меня нет, — сказал Влад. — Давай завершать разговор. Другого ответа просто не будет.

За окном плыл, пластаясь слоями, угрюмый вечерний сумрак.

Заканчивался очередной день, а дел у Влада было еще невпроворот, целая гора, суток не хватало, чтобы справиться даже с частью их. И гора дел с каждым днем росла. Влад не знал, что с этой горой делать.

Он уже чувствовал опасность, чувствовал своей кожей, спиной. Он уже начал избегать темных коридоров, пустынных кабинетов, вообще безлюдных мест, ему казалось, что именно из гулкой щемящей пустоты, как из черной дыры, должен прозвучать выстрел в спину. В его спину…

Хозяин, услышав об отказе Влада, насупился, задумчиво помял пальцами одну щеку, потом другую и произнес, сморщив губы:

— Блин!

Подумал о том, что, может быть, надо поискать еще одного уговаривалыцика, раз у Абросимова с Бейлисом ничего не получилось, но тут же отказался от этой мысли: хватит уговаривать!

Время уговоров прошло, надо переходить на другой язык, более действенный.

Позвал своего подопечного:

— Феня!

Удивился тому, какой слабый у него неожиданно стал голос. Обычно сочный, картинно густой, актерский, он вдруг ослаб, сделался каким-то дырявым, чужим. Хозяин недовольно дернул головой: еще не хватало давать слабину… Позвал вновь, громче:

— Феня!

Он словно бы забыл, что есть звонок, стоит только надавить на блестящую гладкую пуговку, как тут же задребезжит пространство за стеною комнаты, в которой он находился, и на пороге появится лощеный секретарь с прической, как у молодого Алена Делона. Один кивок — и он расстарается, выполнит любое поручение, кого угодно достанет из-под земли…

Вновь позвал слабым, словно чужим голосом:

— Феня!

Существуют, видно, некие флюиды, волны, распространяющиеся в пространстве. Феня, находясь в совершенно другой части огромной квартиры, в комнате, где было открыто окно, выходящее на шумную Тверскую улицу, услышал зов Хозяина. Его словно что-то подтолкнуло, и он поспешно понесся на зов, прыгая из одной комнаты в другую.

— Хозяин, вызывали? Хозяин колюче глянул на него:

— Мог бы поторопиться!

— Да тут в квартире расстояния такие, что нужно мотоцикл иметь для того, чтобы поторопиться. Из одной комнаты в другую добираться, знаете, сколько приходится?

— Ладно, не критикуй… Критикан! Что будем делать с Владом?

— Как что? Он — такой же, как и все. Раз ничего не понял, раз на плечах нет башки, значит, путь один. — Феня провел пальцем себе по горлу.

— Не могу. Влад — любимец народа, а я народ обижать не хочу.

Феня хотел сказать, что он уже слышал это от Хозяина, но не посмел, пробормотал лишь виновато и одновременно уговаривающе:

— Другого выхода, Хозяин, нет. Не-ту.

Хозяин жалобно сморщился.

— Вечно ты говоришь гадости.

— Но это действительно так, Хозяин.

— Ладно, дай, я подумаю еще минут десять, — сказал Хозяин, продолжая жалобно морщиться. — Через десять минут заходи ко мне.

Феня зашел к нему ровно через десять минут и увидел Хозяина таким, каким привык видеть всегда, — уверенным в себе, с веселым, чуть хмельным взглядом и ироничной улыбкой, прочно припечатанной к губам.

— Приступай к ликвидации, Феня, — густым, сочным голосом произнес Хозяин.

Феня понимающе наклонил голову и исчез.

На ликвидацию Влада Феня подрядил бригаду, которой командовал человек жесткий, волевой, бесстрашный, веселый по фамилии Кошкодеров, по прозвищу Кошак. Он очень прилично владел приемами карате — имел коричневый пояс, стрелял на звук, навскидку пробивал из «ТТ» подброшенную монету, был сообразителен. В общем, числился у Хозяина на хорошем счету.

Получив приказ о ликвидации Влада, Кошкодеров произнес с неожиданной улыбкой:

— Давно пора.

— У тебя что, с Владом какие-то личные счеты? — спросил Феня.

— Нет, просто он мне неприятен. Когда вижу его на экране ящика, то ящик выключаю.

— А вот Хозяин минут двадцать маялся, все решал шекспировский вопрос — быть или не быть, пока не решил: быть!

— Люблю нашего Хозяина, — искренне произнес Кошкодеров.

— За что? — вкрадчиво спросил Феня.

— За это вот самое… За сомнения, за обдумывания. А потом, когда сомнения кончаются, рубит разом. И решений своих не меняет.

Если Феня в группировке Хозяина имел «генеральский» чин, то Кошкодеров был «полковником», так что Феня на иерархической лестнице стоял на целую ступеньку выше.

Взгляд у Кошака был быстрый, какой-то тигриный, осекающийся — взглянет в упор на человека и тут же отведет глаза в сторону — поймать его взгляд было невозможно.

— Мне самому заняться этим делом, или я могу поручить кому-нибудь еще? — спросил он.

— Смотри, Кошак, если Хозяин узнает, что ты задавал мне такой вопрос, он тебе не только пупок отвинтит — голову срубит.

— Понял, — сказал Кошак и опустил голову.

Для проведения операции Кошак отобрал пять человек.

После убийства Влада трое боевиков в ту же ночь выехали на машине в Ялту, там среди кипарисов и пирамидальных тополей, среди цветущей мимозы — в Ялте уже была настоящая весна — у группировки Хозяина имелось несколько дач. Двое, те самые, что стреляли, вылетели в Израиль, им надо было отойти от нервного потрясения — все-таки завалили самого Влада, личность, известную всей России… А это на нервы действует ого-го как, даже если до этого ты две тысячи раз успешно нажимал на спусковой крючок пистолета…