— Придя домой в состоянии эйфории, — держала нить повествования Людмила, — Ольга бросилась к зеркалу, до­стала из пакета пальто, одела его и стала смотреть. Ее ожи­дало ужасное разочарование. Пальто оказалось намного ко­роче, чем в магазине. Но и с самой Ольгой что-то случилось, она стала будто ниже ростом и толще. Ужасная догадка ста­ла вкрадываться в ее сознание.

— Подменил? — попробовал догадаться Галкин, не знаю­щий, как многие мужчины, тонкостей рыночной торговли.

— Нет! Просто там было другое зеркало, обманным обра­зом улучшающее фигуру. Но это еще не все. Рассмотрев паль­то, Ольга обнаружила, что подкладка потертая по краям, буд­то ее носили, а на некоторых сгибах кожа кажется не черной, а какой-то коричневатой. Ольга взяла немного одеколона на ватке, потерла в одном месте, и тут же краска стерлась, что свидетельствовало о том, что пальто в первый дождь или снег облезет. Тут Ольга поняла цену своего поступка. Она отдала все деньги. Это чревато ссорой с мужем. Она купила негод­ную вещь. И главное — ее обманули на ее глазах! Конечно, Ольга знала и читала о подобных случаях наглого обмана, но ей казалось, что с ней этого никогда не случится. У нее была два эпизода с некачественными товарами широкого потре­бления: бракованный электрический чайник и миксер, но чайник ей заменили на другой, а за миксер отдали деньги, потому что он был последним и заменить было нечем. Но это были магазины и там ей дали чеки, а тут она, находясь в не­вменяемо счастливом состоянии, даже не удосужилась взять чек. Тем не менее она пошла на рынок.

— А что, я один раз ботинки на рынке сдал, — похва­стался Галкин. — Купил, а на другой день подошва отвали­лась. — Я ему их обратно: бери назад свое барахло и верни мои деньги!

— Вернул? — спросила Маша.

— Попробовал бы он не вернуть! — с достоинством ска­зал Глеб, показывая этим Маше свое мужество в критиче­ских житейских ситуациях. Но она, похоже, не оценила, слегка зевнула от вечерней усталости и, похлопав по рту ла­дошкой, сказала:

— Извини, Люд. И чего дальше?

— К своему разительному удивлению, — продолжила Людмила, — Ольга увидела на двери точно такое же паль­то, которое купила. Войдя в павильон, она обнаружила, что продавец занимается с покупательницей по поводу мехового жакета, говоря ей, что это чистая шерсть и уго­варивая купить. На Ольгу он сделал вид, что не обраща­ет внимания. Ольга не имела привычки скандалить при посторонних, поэтому дождалась ухода покупательницы и сказала: «Я хочу вернуть пальто. Вы мне дали неправиль­ную информацию. У вас зеркало какое-то специальное», — Ольга подошла к зеркалу и увидела себя выше и стройнее, чем дома. «Мы хотим, чтобы наши покупатели были краси­выми», — шутливо ответил продавец, еще не подозревая, что назревает серьезный конфликт. «Это не главное! — сказала Ольга. — Оно еще ношеное и никакое не кожаное, а неизвестно какое. Вот посмотрите!» — и она показала по­тертое пятнышко. Продавец рассердился и начал говорить, что Ольга испортила ему пальто, что это не кожа, а краска, а если краску начать тереть химикатами, то никакая кра­ска не выдержит. «Поэтому идите отсюда, женщина, и не предъявляйте претензий, учитывая, что я вам продал его со скидкой». Ольгу до глубины души взволновала переме­на отношения его к ней. Он называл ее мадам и льстиво улыбался, а сейчас говорит грубо, как с врагом, будто не­навидит ее за то, что она поймала его за руку.

— Да они хамы там просто все на этих рынках! — заяви­ла Маша. — Как продать, они сразу: сю-сю-сю, а как им что-нибудь предъявишь, гавкают, как собаки. Обратно, Люд, это ж, наверно, какой-нибудь азербайджанец был или армян? Они нас вообще за людей не считают.

— Да нет, — ответила Людмила вне рассказа, поэтому простыми словами. — Я про это думала. Не без этого, они нас не очень любят. Потому что их меньшинство, они так защищаются. Своих они любят, а чужих нет. Но это все так: и азербайджанцы, и чеченцы, и прибалты, и продавцы, и милиционеры, и даже артисты, и даже мы, проводники, если нас взять.

— Ты что-то путаешь! — усомнился Галкин. — Милицио­нер или проводник — это что, нация, что ли?

— Не нация, но меньшинство, — пояснила Людмила. — Ну, профессиональное. Мы вот удивляемся, что кавказцы друг к другу лучше относятся, чем к другим, а сами? Ясно же, что проводники друг друга больше любят, чем пассажиров. Пото­му что их много, а нас меньшинство и мы на них работаем.

Галкин и Маша переглянулись. Эта простая мысль пока­залась им новой и оригинальной, они никогда об этом не размышляли.

— А в самом деле, — задумчиво произнес Галкин. — Ми­лиционер милиционера никогда не тронет, если только не по службе. А у чеченцев бывает кровная месть. Или мы с Серегой можем пособачиться, но так, по дружбе. А русские-то почему тогда друг с другом не по-человечески себя ведут? — озадачился он побочным вопросом.

— Потому что нас большинство и мы друг друга не бере­жем, — ответила Людмила.

— Умная ты, Люд, — вздохнула Маша, — недаром музы­кальное училище почти закончила. Ты бы с этим продавцом живо разобралась. А Ольга-то как?

— Ольга испытала резкую обиду. «Послушайте, — ска­зала она, — вы сами прекрасно знаете, что говорите не­правду, поэтому верните мне деньги». Но продавец повел себя возмутительно, начал кричать, что на него наезжа­ют и вымогают деньги. «Женщина, уходи, — грубо сказал он, — а то я милицию позову за то, что мешаешь торгов­ле». Это навело Ольгу на мысль и она сама решила позвать милицию. Она увидела у метро милиционера и позвала его. Милиционер пошел с ней, хотя и без особого энтузиаз­ма. Приведя его в павильон, Ольга сказала: «Вот, товарищ милиционер, этот человек продал мне фальшивое пальто вместо кожаного и не хочет возвращать деньги». — «Жен­щина, ты видела, что покупала, какие претензии?» — спро­сил продавец, при этом не испугался милиционера, а на­оборот, посмотрел на него с улыбкой. Милиционер тоже почему-то улыбался, как будто считал мелочью человече­ское горе. «Хватит называть меня по половым признакам и тыкать!» — гордо распрямилась Ольга.

Людмила произнесла это так хорошо, так убедительно, что Маша почувствовала желание тоже слегка распрямить спину. И сделала это.

— «Меня зовут Ольга Алексеевна, я стюардесса, меня ко­мандир корабля на вы называет, ясно вам? И будьте любез­ны не усмехаться, а объяснить. У вас зеркало нечестное, вы посмотрите, товарищ милиционер!» Но милиционер не стал смотреть, а продавец вдруг сказал с огромным ехидством: «Ольга Алексеевна, а может, вы путаете вообще? Может, вы в другом месте пальто купили? Где у вас чек?» Ольга задохну­лась от возмущения: «Вы сами не выдали мне чек!» — заяви­ла она. «Я всегда выдаю, а если кто в другом месте купил или пусть даже у меня, но чек потерял, я не виноват!» Продавец явно смеялся над Ольгой и самое ужасное было, что мили­ционер разделял его чувства. «Почему вы не разберетесь?» — спросила его Ольга. «Мое дело не торговля, а охрана поряд­ка, — ответил милиционер. — Он вас не бил, не насиловал, успокойтесь, женщина!» И ушел походкой вразвалочку, как опытный моряк на борту корабля, которого не волнуют бури и штормы, — Людмила помнила, что в художественном рас­сказе должны быть сравнения и не упускала случая их приме­нить. — «Послушайте, — сказала вдруг Ольга почти спокой­но, — вы ведь сами понимаете, что продали не то, что нужно. Неужели вам это приятно?» И в таком духе она беседовала с ним целый час, но продавец стоял на своем. Наконец, заме­тив, что Ольга мешает ему вести торговлю, он предложил ей в виде снисхождения поменять пальто, объяснив, что у него случайно оказалось точно такое же. Самое последнее.