Сзади послышался голос Дженни:

– Когда я была дома в обед, все было отлично, правда собирался дождь.

А когда Дженни вернулась на работу, разразилась сильная гроза: лило как из ведра, сверкала молния, а гром грохотал так, что стены тряслись.

Несколько часов спустя она приехала домой и застала Марли посреди гаража, откуда он безнадежно, в панике, пытался выбраться. Интерьер напоминал поле боя. Пасть пса была в пене. В общем, картина оказалась настолько душераздирающей, что Дженни не смогла даже закричать на Марли. Кроме того, инцидент был исчерпан, Марли бы и не понял, за что его наказывают. Тем не менее Дженни была настолько удручена варварской атакой на дом, к ремонту которого мы приложили столько сил, что не смогла заставить себя остаться с Марли. «Подождем, пока вернется твой папочка», – пригрозила она псу и закрыла за собой дверь.

За ужином Дженни и я пытались спокойно обсудить «приступ озверения», как мы решили назвать происшедшее. События с нашей точки зрения развивались следующим образом: как только началась гроза, одинокий и насмерть перепуганный Марли решил, что ему грозит смертельная опасность, и он сможет спастись только в том случае, если прокопает себе лазейку в дом. Наверное, эту идею подсказал ему древний инстинкт самосохранения, передавшийся от его предка волка. И он начал стремиться к своей цели с невероятным упорством. Я и представить себе не мог, что устроенный нашим псом погром возможен без использования машин и техники.

Когда мы доели ужин, то отправились в гараж, где Марли, придя в себя, уже схватил большую игрушку и начал прыгать вокруг нас, вызывая на игру в «перетягивание каната». Я придержал его, пока Дженни вытирала кровь с его шерсти. Затем Марли, виляя хвостом, наблюдал, как мы убираем устроенный им бардак. Мы выкинули все подстилки, содрали изорванный чехол с гладильной доски, подмели щепки, оставшиеся от дверной рамы, вымыли кровь на стенах и составили список материалов, которые требовалось купить, чтобы привести все в порядок. Впервые с тех пор, как у нас появился пес, мне пришлось заниматься ремонтом по его милости. И как показали дальнейшие события, это было вовсе не в последний раз. А сейчас Марли, как обычно, радовался нашему присутствию и пытался по-своему помочь нам в уборке.

– Тебе не стоит особо радоваться по этому поводу, – хмуро сказал я, забирая его на ночь в дом.

Любой собаке нужен хороший ветеринар – опытный профессионал, который поможет ей оставаться здоровой и сильной и сделает нужные прививки. Ветеринар нужен каждому, кто впервые заводит собаку: в основном, чтобы было у кого спросить совета, поэтому в ветеринарных консультациях врачи тратят много времени на посетителей. У нас не сразу получилось выбрать специалиста для нашего пса. Одного было невозможно застать на рабочем месте, и мы встречались только с его 16-летним помощником; второй был настолько стар, что я боялся: он не сможет отличить чихуа-хуа от кошки. Третий обслуживал исключительно умещавшихся на ладони собачек богатых наследниц из Палм-Бич. И вот, наконец, мы нашли идеального ветеринара. Его звали Джей Батэн, для пациентов доктор Джей, и он был молодым, умным, классным и невероятно добрым. Доктор Джей понимал собак на уровне интуиции, как лучшие механики чувствуют машину. Он, бесспорно, обожал животных, но тем не менее придерживался разумных взглядов на их роль в нашей жизни. Первые месяцы мы постоянно держали его телефонный номер под рукой и обращались к нему с самыми глупыми вопросами. Когда у Марли на суставах лап появились мозоли, покрытые коростой, я испугался, что это какое-то редкое и, видимо, заразное кожное заболевание. Но доктор Джей объяснил, что это всего лишь именно мозоли, образовавшиеся от того, что Марли лежит на полу. Однажды Марли широко зевнул, и я заметил у основания его языка странное фиолетовое пятно. «О Господи, – подумал я. – Да у него же рак! Саркома Капоши во рту». «Успокойтесь, – сказал доктор Джей, – это всего лишь родимое пятно».

В тот день мы с Дженни стояли в его кабинете, обсуждая прогрессирующую боязнь грозы у Марли. Мы надеялись, что неприятный инцидент в гараже останется единственным, но он оказался лишь началом того, что далее могло развиться в пожизненную фобию, сопровождающуюся агрессивным поведением. Несмотря на то, что у лабрадоров сложилась репутация охотничьих собак, наш пес до смерти боялся звуков более громких, чем хлопок вылетающей из бутылки пробки от шампанского. Треск фейерверков, тарахтение мотоциклетных моторов, выстрелы – все это приводило его в ужас. Однако наибольший страх вызывал звук грома. Даже небольшая гроза заставляла Марли терять контроль над собой. Если в этот момент мы были дома, он начинал прижиматься к нам, его колотила дрожь, из пасти капала слюна, пес нервно стрелял глазами, прижимал уши и поджимал хвост. Если нас не было рядом, он превращался в разрушителя, ломая все, что стояло на пути к облюбованному им безопасному месту. Однажды, когда собиралась гроза, Дженни пришла домой и увидела, что Марли с выпученными глазами отчаянно прыгает на стиральной машине, стуча когтями по поверхности. Как он оказался там и почему ему приспичило забраться именно туда, мы так и не узнали. Среди людей встречаются недееспособные психи и, как выяснилось, среди собак тоже.

Доктор Джей положил мне на ладонь пузырек с маленькими желтыми таблетками и сказал:

– Не сомневайтесь, пусть принимает.

Речь шла об успокоительном, которое, по словам доктора, должно было способствовать ослаблению патологического беспокойства Марли. Доктор Джей надеялся, что благодаря лекарству Марли сможет нормально воспринимать гром и в конце концов поймет, что это всего-навсего безобидный шум. Боязнь грома у собак, как нам объяснил доктор, не была необычным явлением, особенно во Флориде, где практически каждый день во время жаркого сезона случались сильнейшие грозы. Марли понюхал склянку, которую я держал, явно сгорая от нетерпения начать новую жизнь и впасть в наркотическую зависимость.

Доктор Джей почесал загривок Марли. Он покусывал губы, будто хотел сообщить нам что-то важное, но не знал, как это сделать.

– И, – наконец сказал он, – вам, наверное, пора задуматься о его кастрации.

– Кастрации? – с недоумением переспросил я. – Вы хотите сказать… – я взглянул на яички пса – до смешного огромные шары, болтавшиеся между задних ног Марли.

Доктор Джей тоже посмотрел на них и утвердительно кивнул. Я, наверное, вздрогнул, а то и вообще схватился за сердце, потому что он быстро добавил:

– Это совершенно безболезненно, да и ему так будет гораздо комфортнее.

Доктор был в курсе проблем Марли. Он был нашим исповедником, и мы рассказывали ему все: и об ужасном опыте дрессировки, и о нелепых выходках собаки, и о потребности все разрушать, и о гиперактивности. И вот Марли, когда ему пошел седьмой месяц от роду, начал предпринимать попытки совокупиться со всем, что движется, в том числе и с нашими гостями.

– Мы просто избавим его от бьющей фонтаном сексуальной энергии и сделаем счастливой, более спокойной собакой, – сказал доктор Джей, пообещав, что результаты операции не изменят добродушного характера Марли.