Я падал медленно и, уже привычно, стал предельно собранным и спокойным. Вытащил ноги из стремян, спрыгнул, перекатом погасил инерцию и увидел, что Агна падает медленно вместе с конем, пытаясь вытащить ноги из стремени. Я бросился к ней, продираясь сквозь неожиданно ставшим плотным воздух. Мелькнула мысль: «Придавит!» Схватил под мышки и потянул… Успел — конь упал в сантиметрах от ног Агны. Огляделся. К нам с двух сторон бежали люди, вооруженные кто чем: топорами, косами, насаженными вдоль древка, и два человека с мечами. Бежали медленно, и было их по шесть с каждой стороны. Рон стоял в центре дороги (и как он там оказался?).

От его руки отделился огненный шар и полетел в лес. Я глянул в направлении полета и увидел в лесу спрятавшегося за кустами человека. Шар, не долетая до него полметра, растекся по ставшей заметной голубой оболочке, но следом арбалетный болт, прорвав оболочку, вошел по самое оперение прямо в глаз разбойника. И все это меньше чем за секунду реального времени! Я отстраненно осознал это, а Рон уже бежал к нам с мечом в руке. Я поглядел на свои руки — меч где-то потерял, а сам стою возле Агны и жду, когда люди подбегут к нам. Первым подбежал высокий жилистый мужик с дикими глазами и разинутым ртом — видимо, что-то кричал и замахивался на меня длинным двуручным мечом. Я резко сместился в сторону и ударил его ребром ладони по запястьям, а другой рукой подтолкнул в спину. Крутанулся по инерции и едва увернулся от топора, опускающегося рядом со мной. Машинально оттолкнул топор дальше по ходу движения, и тот глубоко воткнулся в землю. Лицо у нападавшего было бледное и злое, в глазах — страх. «Да он боится!» — пронеслось в черепушке, и я пнул его в голень. Он начал заваливаться на землю, а я взвыл от боли! Отбил пальцы на ноге. И тут же резко развернулся, чувствуя опасность: Агна с кинжалом была почти беззащитна перед копьем из косы, которым пытался проткнуть ее еще один разбойник! Я прыгнул ласточкой, стремясь руками отвести копье в сторону, и успел это сделать. Упал плашмя, вытянув руки с зажатым в кулаках древком. Из меня выбило дух, но я поднялся, шатаясь, и тут вернулись звуки. Они звонко хлопнули по ушам.

Рон стоял рядом и ловко рубился: два быстрых удара, и два противника падают. Один с рассеченным горлом, второй с разрубленной вертикально грудью. Остальные побежали. Я бросил копье и опустился на землю.

Меня трясло. Болели грудь и нога, на лбу выступила холодная испарина, я тяжело и часто дышал. И внезапно пробрал смех. Я хохотал во все горло, пока Рон не надавал мне пощечин.

«Вот это отходняк! Никогда столько адреналину не набирался за такое короткое время. Как это я так ускорился, что словно время замедлилось?» Мысленно я был все еще взвинчен, но постепенно успокаивался. Дома после парка такого не было. Как неожиданно все произошло! И быстро, слава богу, закончилось, и жив остался, и сам никого не убил — тогда бы не смеялся».

Рон связал двоих оставшихся в живых бандитов и оттаскивал их на обочину. Агна успокаивала ошалевших коней. Я зачем-то стал собирать оружие и сносить в одну кучу. Нашел в придорожной траве и свой меч. Подошел к убитому магу. Он был в кольчуге, и я стал раздевать его. Если бы мне раньше сказали, что я буду раздевать труп, — плюнул бы в морду. А сейчас ничего, раздеваю. А что, крови почти нет. Только возле глаза. Неприятно, конечно. Нашел у него амулет: камень в оправе и на цепочке. Висел на шее, я его сразу себе в карман положил, решив потом разобраться. Забрал кошелек и кинжал. Отнес все в общую кучу.

* * *

— Господин! Демоны попутали! Не убивайте только, клянусь, больше никогда! Да я все, что угодно, для вас сделаю! — верещал невысокий, упитанный бандит. — Это все Гримис, маг проклятый.

А длинный мечник хмуро молчал и глядел на Рона с обреченной ненавистью.

— Кто надоумил на нас напасть? И зачем?

— Мы никого не убивали, господин, только грабили. А тут прибился к нам недавно маг, чтоб его демоны побрали, и убедил атамана, что можно еще и людей в плен брать и продавать язычникам. У него, мол, связи есть. Я против был, клянусь, но разве атаману слово поперек скажешь? Вмиг порешит! Вот и затаились здесь в засаде. А куда мне было деваться, добрый господин?

— А ты что скажешь? — Рон обратился к длинному.

— Хочешь убить — убивай, я каяться и умолять не собираюсь.

— Почему не стреляли? — Это опять к толстому «дровосеку».

— Так я же говорю, живые нужны были магу, на продажу. Он специально велел луки и арбалеты в лагере оставить. Говорил, с крестьянами и одиночками и так справимся. Мы раньше на другой дороге работали, торговой, а тут и делать в это время нечего, только крестьяне изредка по ней ездят, а какой с них навар? Простите уж меня, господин!

— И многих уже продать успели?

— Никого, клянусь! Впервые мы здесь, и засада эта первая. Как я благодарен, что Спаситель вас послал, от мага проклятого землю избавили! Теперь я честной жизнью зажить смогу, только не убивайте! В деревню вернусь, молиться за вас буду.

Связанный сосед презрительно посмотрел на толстяка и криво усмехался.

Рон повернулся ко мне:

— Твои пленники, ты и разбирайся, что с ними делать. Я бы их убил, заслужили.

— С чего это они мои? — удивился я.

— Был бой. Враг бежал, поле боя осталось за нами. Бились не в строю, а отдельными боевыми единицами. После схватки лично с тобой остались двое живых противников, по закону они твои, и ты волен распорядиться ими по своему усмотрению: хочешь — затребуй выкуп, хочешь — отпусти или убей. Я советую убить. Они же опять за старое примутся.

— Нет! Можно еще сдать нас властям! — отчаянно прокричал толстый. — На каторгу пойдем, молодой господин.

Рон ухмыльнулся:

— Можно и так. Тебе решать, — и с этими словами отошел, оставив наедине с пленными.

Я был в отчаянии. Что делать? Убить безоружных? Ладно защищаясь, но просто так, хладнокровно казнить? Может, действительно отвезти их в ближайшее селение? С этой мыслью подошел к Рону. Он ответил:

— И как ты себе это представляешь? До ближайшего трактира километров двадцать, у нас три коня. Думай. Пешком гнать — до ночи не успеем. Ночевать с ними в поле? А потом опять пешком?

— А может, ты их сам…

— А ты что? Я, между прочим, тоже не палач.

— Да не могу я! — почти закричал в отчаянии. — И не умею мечом махать, — привел последний довод.

— А кто же разбойников безродных мечом казнит, — засмеялся Рон, — их вешают! Веревка у нас есть, можно пожертвовать на такое дело.

— Молодой господин, — прервал нас толстый, — я клянусь вам, что ни за что и никогда не выйду больше на дорогу! Спасителем клянусь! Отпустите, пожалуйста. Деревенский я, разорившийся крестьянин, от нужды в лиходеи подался. Вернусь в деревню — в батраки пойду, но ни в жизнь больше на дорогу не выйду! Не верите? В монастырь уйду, буду грехи замаливать, Спасителем клянусь! — Он на коленях подползал ко мне. — Это Рухис, мечник — безбожник, ему человека убить, что муху прихлопнуть. Он наемником был. За мародерство из отряда выгнали, тогда еще чуть не повесили, вот он виселицу заслужил. А на мне крови нет, молодой господин! Отпустите меня, а?