Он стыдился этого и расстраивался, так как Керстен все время, сколько он мог помнить, была не больше, чем просто товарищ по играм, обидчивая старшая сестра. Было как-то неестественно смотреть на нее как на женщину.

Он видел, как она дочитала письмо, явно разочарованная его содержанием, и бросила его на стол.

– Мужчины, – сказала она, усмехнувшись, – вы действительно любите войну, так?

Хэл пожал плечами.

– Мы хотим выиграть, – ответил он.

– Ну да, если вы не возражаете против того, чтобы снести три четверти Европы на своем пути, то я думаю, все в порядке, – сказала она.

Хэл не мог придумать, что ответить. Теперь он заметил, что она смотрела на него более пристально, по ее лицу пробежал свет.

– Тебе что-то известно? – спросила она.

Хэл почувствовал внутреннее неудобство. Он подозревал, что она хотела сказать что-то такое, чего он не хотел слышать.

– Ты растешь, – сказала она, изучая его с улыбкой, – ты уже большой мальчик.

Он отвернулся и ничего не ответил.

– Ты будешь красивым парнем, – произнесла она, отклоняясь назад так, что блузка слегка разошлась у нее на груди. Хэл был шокирован.

– Как твой знаменитый брат, – продолжала она, глядя на фотографию Стюарта на бюро, – даже еще лучше.

– Продолжай, – он приблизился к ней, глядя на карты на стене.

Предмет, который она затронула, заставил его испытать неудобство, и он постарался приуменьшить его. Борьба и смерть казались ему куда более значительными, чем красота.

– Да, ты таким и станешь, – настаивала она, развлекаясь его смущением.

– Кого это волнует, – ответил он, неуверенно отодвигаясь от нее к окну.

– Тебя будет волновать, и очень скоро, – настаивала она, – когда ты и твои дружки из Шоте начнете сматываться в город в поисках легких девочек, если уже не начали.

– Я – нет, – ответил он.

– И не удивляйся, если ты вскоре начнешь строить глазки какой-нибудь сексуальной выпускнице, – добавила она.

Хэл покраснел. Он знал, что она права. В один прекрасный день девушки будут волновать его. Но сейчас это казалось абсурдным.

Сколько он себя помнил, романтика, любовь вызывали в нем только отвращение и презрение, как будто это было что-то слабое, недостойное внимания настоящего мужчины.

Но недавно, и Керстен заметила это, он стал думать о женщинах по-другому. Он обнаружил, что мечтает об их ножках, мягких голосах, выемках на шейках, ведущих вниз к груди. Часто, встретив на улице незнакомую девушку, он потом часами и днями фантазировал о ней.

Он бы хотел поговорить обо всем этом со Стюартом. У Стюарта было полно подружек и он был обручен с Марси Столворт, самой привлекательной и талантливой выпускницей прошлого года – подходящая пара, сказал отец, для обеих семей. Не было ничего такого, чего бы Стюарт не знал о женщинах.

Но Стюарта не было. Так что Хэлу приходилось самому разбираться в своих новых ощущениях. По какой-то причине он не хотел рассказывать о них своим школьным друзьям. Чувства были слишком личные, слишком непонятные, чтобы доверить их незрелым мальчишкам его возраста. Теперь ночи стали для Хэла мукой. Ему тяжело было заснуть, когда он лежал на животе, мучимый фантазиями о девичьих улыбках, бедрах под юбкой или о густых женских волосах, обрамляющих кремовые щеки и выразительные глаза. И он вертелся с боку на бок, так как прикосновение к постели усиливало его желание и уносило сон. Ему требовалось несколько часов, чтобы заснуть.

Об этом он думал сейчас, глядя на Керстен. Она все еще полулежала, пошевеливая своими босыми пальцами. Она смотрела на него с какой-то распутной проницательностью, что его удивляло. Он покраснел, когда она опять пробежала взглядом по его телу вниз-вверх.

– Ты думаешь об этом, да? – спросила она.

– О чем? О чем ты говоришь?

– Не притворяйся. Я знаю мужчин, солнышко. Я знаю, когда в них просыпается желание.

Она засмеялась, довольная, что ее слова произвели эффект.

– Не стесняйся этого, – сказала она, покачивая ногой. – Это говорит о том, что ты мужчина. Как твой брат. Расслабься, Хэл. Дай этому выход. Ты получишь много удовольствия.

Он отвернулся. К своему ужасу он почувствовал, что ласковые нотки в ее голосе заставляли его напрягаться. Она пугала его, так как, казалось, читала его мысли, или даже больше того – она читала что-то в его мыслях, чего там не было раньше, но вползало в его жизнь при звуке ее голоса.

– Что случилось? – услышал он ее голос за своей спиной.

– Ничего, – он потряс головой. – Ты ненормальная, вот и все.

Его слова были слабой попыткой отрицать то, о чем говорило ему его тело.

Он услышал ее вздох. Она пошевелилась на кровати. Он продолжал смотреть в окно.

Потом ему послышались шаги. Может, она уходит. Может, она оставит его в покое.

В самом деле, когда он прислушался, то услышал звук очень медленно и спокойно закрывавшейся двери. Но что-то подсказало ему, что она все еще была в комнате.

– Не поворачивайся, – сказала она, – я почти забыла. У меня есть для тебя сюрприз.

Хэл почувствовал, что попал в ловушку. Он все еще был напряжен. Он не мог повернуться. И она уже закрыла дверь. Они были абсолютно одни, так как никто не поднимется сюда в это время дня. Зачем она это с ним делала? Почему она не оставит его в покое?

Он услышал мягкий шелест одежды, который заставил его вздрогнуть. Может, она стягивала свою блузку? Это была бы неплохая идея, но она слишком далеко вела.

Наконец, она заговорила:

– Теперь все в порядке, Хэл. Можешь повернуться. Он повернулся и посмотрел.

От того, что он увидел, у него захватило дыхание. Она была все еще в блузке, но брюки лежали на кровати. Две длинные загорелые ноги стояли на ковре.

– О боже, Керс! – вырвалось у него. – Что ты делаешь? Ты сумасшедшая!

– Ах, ах, – она потрясла головой, проводя пальцем по губам в то время, как ее глаза скользили по его телу. – Я так не думаю. Я думаю, я прямо у цели, птенчик.

Он повернулся к ней и она уставилась прямо ему между ног с упорством, которое его парализовало. Она пошевелила бедрами, и он почувствовал желание.

– Кто-нибудь может войти, – слабо возразил он. Она покачала своей красивой головкой.

– Нет, Хэл, – она улыбнулась. – Служанки внизу, а мать куда-то ушла. Здесь только я и ты.

Пока он удивленно смотрел на нее, она выгнула спину и сбросила с плеч блузку. На ней остался только маленький бюстгальтер. Какой стройной и прекрасной она была! Ее нагота прикрыта лишь двумя кусочками кружевной материи. Раньше он никогда не замечал, каким сексуальным может быть это тело, и сейчас был поражен.