…Ожидая своей очереди на медкомиссию, я совсем было упал духом, наблюдая, как внешне гораздо более крепкие парни в полном отчаянии выходили из кабинета, проклиная «зловредных» докторов. Но, против ожиданий, состояние моего здоровья вполне соответствовало строгим критериям отбора, и на моей карточке рука главного врача начертала вселяющую надежду резолюцию: «Годен к летной работе».

Окончательное решение о принятии комсомольца Шишкова, ученика девятого класса средней школы № 19, в аэроклуб должна была принять так называемая мандатная комиссия, в обязанности которой вменялось пристальное слежение за классовой чистотой наших ВВС. Проверяли даже, нет ли у меня родственников за границей, затребовали характеристики из школы, комитета комсомола, послали запрос по месту рождения. Из-за последнего пришлось достаточно серьезно поволноваться, ведь мой дедушка был раскулачен, но, поскольку отец считался середняком, мне удалось пройти и это испытание.

Оставалось лишь оформить все необходимые документы и сделать фотокарточки для личного дела, для чего требовалось заплатить в общей сложности около пяти рублей. Просить деньги у матери, зная ее отношение к авиации, как-то не хотелось. Поэтому в ближайшее воскресенье мы с ребятами пошли на пристань и разгрузили баржу с дровами. Таким образом была заработана искомая сумма…

В один прекрасный день, придя домой, я с гордостью объявил: «Меня приняли!» Конечно, слезы, плач… Но постепенно мать смирилась, а со временем и успокоилась…

…Десять лет спустя, сидя за праздничным столом, мы вновь вернулись к этим событиям.

– Помнишь, мама, – говорю, – не пускала ты меня в аэроклуб, а я, смотри, войну прошел, сейчас продолжаю летать… И не боюсь! А ведь сколько всего было…

– Богу скажи спасибо, сынок, – ответила она, – все под ним ходим…

Как только все необходимые формальности были улажены, нас сразу же разбили на группы по пять человек, закрепив каждую за определенным инструктором, в ведении которого находился один самолет. Три группы составляли звено, руководимое командиром. У него был свой персональный «У-2», который использовался в качестве резервного. Так что весь наш курс, общей численностью тридцать человек, состоял из двух звеньев и имел восемь самолетов, расположенных в ангаре на аэродроме.

Лишь двое из нас уже прошли армейскую школу, один – старшина, другой – сержант, бывший помкомвзвода. Все остальные учлеты – школьники, студенты или рабочие, в основном молодежь допризывного возраста, занимавшаяся без отрыва от учебы или производства. Присутствие в наших рядах трех девчат заставляло парней более внимательно следить за своими внешностью и речью.

…Забегая наперед, скажу: всего лишь двое не смогли пройти программу аэроклуба, оказавшись неспособными к полетам. Подавляющее большинство ребят после ее окончания поступили в школу военных пилотов, находившуюся в Молотове, так в то время называлась Пермь. Старшина ушел вместе с нами, сохранив свое воинское звание. Некоторые направлялись в гражданскую авиацию, а наш сержант, бывший прекрасным спортсменом, остался в аэроклубе инструктором…

Как ни скучно показалось это некоторым романтично настроенным учлетам, путь в небо начинался с обычной парты, абсолютно идентичной школьной. И порядки были схожими, только дисциплина построже. Теоретический курс оканчивался экзаменом, за которым в зависимости от результатов следовал или допуск к полетам, или отчисление из аэроклуба. Так что пришлось будущим авиаторам запастись терпением и усердно приняться за освоение довольно приличного объема фундаментальных наук, без владения которыми невозможна грамотная эксплуатация самолета.

Нами были досконально изучены конструкция легендарного «У-2», а также устройство и кинематика его стосильного сердца – двигателя «М-11». Кроме того, программа включала в себя основы навигации и ориентирования. Естественно, основной упор делался на аэродинамику, называвшуюся в то время теорией полета. Каждый учлет, разбуди его в любое время ночи, должен был без запинки назвать «подъемные и неподъемные» силы, действующие на самолет во время выполнения той или иной фигуры, указав их направление и точку приложения и начальную скорость, требуемую для ее, фигуры, правильного выполнения.

Первые практические навыки управления приобретались на самодельном тренажере, представлявшем собой обыкновенный стул с прикрепленными к нему педалями и ручкой.

– Выполнить боевой разворот, – ставит задачу инструктор, и небольшой самолетик, который он держит в своих руках, тут же описывает требуемую траекторию. Обучаемый, сидящий на этом самом стуле, должен вовремя отреагировать, отклонив органы управления в соответствии с текущим положением модели.

– Слишком резко дернул ручку, потерял скорость, – комментирует инструктор. – Результат – недобор высоты. Повторить еще раз!

– Слушаюсь, товарищ инструктор!

– Теперь ногу дать опоздал… – И так продолжалось до тех пор, пока движения учлета не приобрели должные плавность и согласованность. Месяц, а то и больше «летали» мы на этом тренажере, практически до первого провозного…

Аэроклуб фактически являлся полувоенной организацией, требовавшей пунктуальности и дисциплины, поэтому совмещать его посещение со школой оказалось очень непростой задачей – плотный график ежедневных занятий не оставлял ни минуты свободного времени, да и от домашних обязанностей никто не освобождал.

Ситуацию сильно осложняли весьма приличные расстояния, на преодоление которых времени оставалось в обрез. Встаешь пораньше, завтракаешь, кладешь школьные тетрадки в карман и – пулей к зданию аэроклуба, находившемуся в центре города, примерно в 4-5 километрах от нашего района. Около часа дня выскакиваешь оттуда – и в школу, первый урок в которой начинался в два. Пока погода позволяла, ездил на велосипеде, потом уже приходилось топать на своих двоих. А точнее, бежать. Частенько, запыхавшийся, я влетал в класс вместе со звонком. Правда, в то время уже начал ходить автобус, но проезд в нем стоил 30 копеек, которых у меня не было…

Освоив теоретическую программу, в марте 40-го мы приступили к полетам. Хотя они и начинались в девять часов, на месте мы должны были быть в половину девятого – помочь технику подготовить самолет и выкатить его на предварительный старт. Чтобы попасть на аэродром, расположенный за рекой Белой, приходилось идти практически через весь город к пристани, а это километров, наверное, десять, не меньше. Переправиться на лодке стоило 50 копеек. А на том берегу нас уже ожидал аэроклубовский газик. Успел – садишься на него и едешь, не успел – бежишь еще километра два. Опоздал на аэродром – летать не будешь, отстранен. Но скучать не приходится, встречаешь садящиеся самолеты и сопровождаешь на отведенное им место… Устаешь как собака… Ну что делать, сам виноват…

После разбора полетов и составления плановой таблицы на следующий день бег наперегонки со временем повторялся в обратной последовательности. Вскоре появился трамвай, на котором иногда можно было подъехать от берега до центра города. Дальше – опять пешком, прямо в школу. По дороге подкрепился куском хлеба, взятым из дома, или булочкой, которую давали на аэродроме. Вот так мы и бегали…