Что бы ни вызывало желание Уайата быть девочкой, причиной не могут быть гены. Его ДНК имеет точно такую же последовательность, что и у второго близнеца. Если бы трансгендерность Уайата объяснялась генетическими факторами, она была бы и у Джонаса, аналогично тому, как цвет глаз и форма лица у братьев оказались одинаковы.

Это просто одна из историй, которая сама по себе ничего не доказывает. Люди выбирают ту информацию, которая соответствует их мнению в споре о том, что первично, природа или воспитание. Только научные доказательства могут разрешить этот спор. Большинство из нас, вероятно, думает, что изменит свое мнение перед лицом убедительных доказательств, основанных на правильно проведенных исследованиях.

На следующих нескольких страницах я обобщу, насколько смогу точно, все то, что проект «Геном человека», в рамках которого был составлен список всех наших генов, выявил касательно роли наследственности в формировании различий в нашей психике. Факты, которые я перечислю, признаются учеными практически всех направлений. Я постараюсь быть кратким и изъясняться как можно проще. Те, кого заинтересуют подробности, могут почитать приложение 1, в котором содержится моя научная работа, одобренная коллегами. Желающие ознакомиться с дополнительными сведениями, могут обратиться к моей научной монографии на данную тему под названием «Все дело в среде, дурачок!». Не забывайте, что все, с чем вы сейчас познакомитесь, является мнением научного сообщества, а не моим личным.

В 2000 г. мировые СМИ возвестили об итогах первых исследований, проведенных в рамках проекта «Геном человека» (далее ПГЧ). Сообщалось, что человек имеет около 35 000 генов. С тех пор выяснилось, что на самом деле их 23 000, всего на несколько тысяч больше, чем у дрозофилы фруктовой. Ученые ожидали обнаружить как минимум 100 000.

Еще тогда Крейг Вентер, один из двух ведущих исследователей, работавших над ПГЧ, говорил, что, поскольку у нас так мало генов, их будет недостаточно, чтобы объяснить, почему мы различаемся на психическом уровне. Он предположил, что этого количества достаточно, только чтобы обеспечить основной набор признаков человека – человеческие, а не, например, обезьяньи или коровьи нос, глаза, конечности и т. д. Он утверждал, что небольшое количество генов, обнаруженных ПГЧ, доказывает, что в том, что касается нашей психики, «чудесное разнообразие человеческих особей не прописано в их генетическом коде. Критична среда»{77}.

Предвидение Вентера оказался зловеще точным, но в то время коллеги не разделяли его точки зрения. Они начали искать гены ума, психических заболеваний и характера, которые, как предсказывалось десятилетиями, будут найдены с помощью методов, использованных ПГЧ.

Всего через четыре года почти все ученые согласились, что индивидуальных генов, отвечающих за психические качества, не существуют. Некоторые специфические генетические отклонения от нормы действительно случаются, и приводят они к нескольким редким расстройствам, вызывающих хорею Хантингтона или синдром Дауна, однако ко всеобщему удовлетворению было установлено, что генов, вызывающих различие обычных психических характеристик, таких как интеллект или склонность к депрессии, не существует{78}.

В течение очень короткого периода времени ученые отказались от предположения, что будут найдены гены депрессии, интеллекта или гомосексуализма, как будто никогда его и не высказывали. Широкой общественности СМИ так и не сообщили правду. Однако молекулярные генетики – ученые, изучающие гены, – нисколько не расстроились и с такой же непоколебимой уверенностью, с какой говорили об отдельных генах, теперь заявляют, что за психические свойства ответственны десятки, даже сотни или тысячи вариантов генов (или ДНК-кода). Это был просто вопрос разработки более быстрых методов построения последовательности генов при исследовании очень больших групп людей. В проект вложили крупные суммы денег, и на сегодняшний день на ПГЧ потрачено около $8 млрд. Было изучено множество потенциальных участков ДНК в огромных выборках.

К концу 2000-х, после ложных надежд, постепенно начали вырисовываться несколько отличий в ДНК, которые уверенно ассоциировались с определенными качествами. Они относились преимущественно к редким психическим заболеваниям вроде шизофрении. Однако была проблема, которая начала серьезно волновать исследователей.

Дело было в том, что варианты в ДНК не объясняли практически ничего. Когда их влияние складывалось, величина наследуемости – роль, которую играют гены, вызывая ту или иную черту характера, – была столь малой, что едва заслуживала упоминания: менее 5 %. Оказалось, нет ни одного исследования, в котором были бы обнаружены варианты ДНК, доказывающие наследуемость каких-либо психических качеств, за исключением, возможно, аутизма. Это может показаться невероятным, но с фактами не поспоришь. В 2010 г. кто-то из ведущих молекулярных генетиков писал: «Крайне маловероятно, что в обозримом будущем будет выявлено большинство генов, отвечающих за какие-либо сложные качества (уровень IQ, шизофрению или депрессию){79}.

Вместо того чтобы сделать вывод, что гены просто практически ничего не объясняют, ученые назвали отсутствие результатов «утерянной наследуемостью» или «нехваткой данных о ДНК». Они опирались на то, что было обнаружено ранее в ходе изучения однояйцовых близнецов. До начала работы ПГЧ результаты исследования однояйцовых близнецов (а также усыновленных детей) составляли научную базу для предположений о том, что гены играют значительную роль в формировании характера. У близнецов показатель наследуемости некоторых качеств, таких как интеллект, глубокая депрессия и шизофрения, составлял 50 % или больше{80}. Поскольку эти оценки считались верными, ученые назвали зияющую пропасть между данными, полученными в ходе реализации ПГЧ, и результатами исследований близнецов, «утерянной наследуемостью»{81}.

Однако вскоре некоторые ученые начали сомневаться, что наследуемость где-то «прячется», и предположили, что ее просто не было, что ПГЧ доказал отрицаемую прежде важность роли воспитания и что из исследований близнецов были сделаны неверные выводы. Именно это подразумевалось в редакционной статье «Все дело в среде, дурачок!», опубликованной в 2010 г. в одном из ведущих научных журналов{82}.